style="font-size:15px;"> – Попробуйте, пожалуйста.
– «Я звоню из Пиджинсфорд-хауса», – пропищал Джеймс без улыбки.
Инспектор стряхнул пепел в крышечку от пудреницы Фрэн, лежавшую на туалетном столике.
– Мистер Голд, в котором часу вы вышли из гостиной?
– Я ушел вместе со всеми – не знаю, в котором часу это было. Если вы предполагаете, что вскоре после одиннадцати я отлучился к телефону и позвонил в полицию, имитируя женский голос, то это совсем мимо цели – с половины одиннадцатого до половины двенадцатого я постоянно был на глазах по крайней мере у четырех человек.
– А они были у него на глазах, если вы понимаете, что я хочу сказать! – подхватила Фрэн.
Она сидела на кровати, закутавшись в пуховое одеяло.
– Так что никто из нас, очевидно, не мог этого сделать!
– Кто-нибудь может назвать под присягой точное время, когда мистер Пенрок покинул гостиную? – спросил Коки, пропустив ее слова мимо ушей.
Никто не ответил.
– В десять минут двенадцатого?
– Примерно, – сказал Пенрок.
– Примерно? Меня не интересует «примерно»! В пять минут двенадцатого?
– Нет, – хором ответили все.
– Позднее, чем в пять минут?
– Да, определенно!
В пять минут двенадцатого неизвестный – или неизвестная – уже говорил по телефону с дежурным полицейским, требуя, чтобы трубку взял лично инспектор Кокрилл. Его нашли не сразу. Разговор закончился в восемь минут двенадцатого… Вероятно, звонок раздался ровно. Кроме того, Кокрилл считал, что Пенрок честно старался и не смог изобразить женский голос. Иначе инспектор бы почуял. Невозможно всегда полагаться только на интуицию, однако иногда к ней стоит прислушаться.
Инспектор обвел собравшихся суровым взглядом.
– Готовы ли вы подтвердить под присягой – в буквальном смысле под присягой, в зале суда, это вполне может потребоваться, – что все вы: леди Харт, две ее внучки, Джеймс Николл и мистер Голд – не покидали гостиной с одиннадцати часов по крайней мере до половины двенадцатого?
Все закивали.
– И что мистер Пенрок находился с вами некоторое время после пяти минут двенадцатого – даже, возможно, до десяти минут двенадцатого?
Все снова изобразили китайских болванчиков.
– И в доме никого нет, кроме вас и прислуги?
– Никого, – твердо ответил Пенрок.
– Значит, я не в своем уме, – промолвил Коки.
Он швырнул смятую сигарету вслед за предыдущей в мусорную корзинку и протопал к двери, прикрыв по дороге дверцу стенного шкафа.
– Ложитесь-ка вы все спать! Прошу прощенья, Фрэн, я тут, кажется, намусорил около вашего камина.
– Да ничего страшного, милый Коки, – ответила Фрэн, свесив голову с кровати, чтобы посмотреть на рассыпанный сигаретный пепел. – Уж лучше на пол, чем в мою пудреницу.
– Пойдем, пойдем! Расходитесь по своим
