Тридцатый. Тридцать первый. Тридцать второй. Тридцать третий. Тридцать четвёртый. Тридцать пятый. Тридцать шестой. Тридцать седьмой. Тридцать восьмой. Тридцать девятый. Сороковой.
Я не могу перестать считать, как бы сильно мне ни хотелось, чтобы пытка закончилась. Грёбаный инстинкт самосохранения, заставляющий бороться за жизнь до конца.
Сорок первый. Сорок второй. Сорок третий. Сорок четвёртый. Сорок пятый. Сорок шестой. Сорок седьмой. Сорок восьмой. Сорок девятый.
Я перестаю дышать.
Глава 2. Старший адепт дворца Безмятежности
Дворцу Безмятежности горы Нинцзин не просто так дали именно такое название: здесь действительно в любое время суток царит тишина и покой, которым способствуют как прилежные и послушные обитатели его стен, так и предметы декора белого и синего цветов. Отделённый от прочих дворцов бамбуковым лесом, дворец Безмятежности пусть и не главенствующий, но самый желанный для обучения во всей школе, ведь преподаёт здесь великий мастер Бай Хэпин. Он никогда не повышает голос, никогда не злится, никогда не наказывает без причины, впрочем, он никогда и не смеётся. Считается, что он также никогда не лжёт. Лучший ученик своего поколения, однако не глава школы.
Ненавижу это место. Ненавижу его.
– Шицзе[8], помоги!
Вырванная из многодневной медитации, я, сохраняя ледяное спокойствие на лице, открываю глаза и встречаюсь с миловидным личиком Ло Чжун[9]. Уединённая хижина в бамбуковом лесу не спасла меня от её навязчивого внимания – какая неожиданность!
– Ты что-то хотела, шимэй?
Девушка в летних бело-синих одеждах адепта, лёгких и воздушных, отражающих всю её ничем не обременённую натуру, присаживается на пол рядом с кроватью, где я предавалась самосовершенствованию, и хватает меня за руки.
– Возвращайся во дворец, шицзе! С тех пор, как ты ушла медитировать, учитель просто зверствует! Мы вчера пятьдесят кругов вокруг горы бежали – я думала, прямо там и умру.
Заслышав цифру пятьдесят и слово «умру» в одном предложении, я сглатываю слюну и резко высвобождаю кисти, пряча их под себя, чтобы скрыть дрожь.
– Если учитель сказал, что надо бежать, значит, надо бежать, – кое-как выдавливаю из себя я, комкая одеяло.
– Хоть ты и стала старшим адептом нашего дворца, не забывай, что когда-то ты была сяошимэй[10]! – строго напоминает мне девушка и тут же пристраивает свою пустую головку у меня на коленях. – Пожалуйста, шицзе Ли.
Глубоко вздохнув, я легонько треплю её по косичкам. В отличие от меня, обладающей каштановыми волосами, свидетельствующими о болезненности, она классически черноволосая хорошенькая китаянка.
– Шицзе обязана заботиться о своей шимэй[11], – повторяю я те же слова, что говорила мне она когда-то. В обеих моих жизнях в этом проклятом мире.
И пока осчастливленная моим согласием Ло Чжун бежит по тропе впереди и что-то щебечет, искренне полагая, что я её слушаю, мои мысли суетятся в голове подобно назойливой мошкаре. Всколыхнутые
