А чего там? Чуть толкнулся ото дна – уже половина глубины, один гребок – и поверхность. Солёная водичка сама выталкивает.
– Запомни, Ученик! Сейчас тебя вода сама выносит и всплыть ты сможешь. А вот когда глубина дойдёт до сорока пяти локтей… – он покачал головой. Раздались сдавленные возгласы удивления. – Там духи воды начинают удерживать нас на дне, не отпуская. И вот оттуда без верёвки ты уже не поднимешься!
Ну да, помню. Как раз плюс-минус зона нейтральной плавучести.
– Но, Наставник, – прикинулся я паинькой, – а если на большой глубине верёвка порвётся? Я же тогда не смогу подняться на воздух? А так я хоть потренируюсь.
– Эти верёвки не порвать, – послал мне усмешку дед, – их наш шаман заговаривает! Так что не занимайся ерундой, Ученик, а делай уже так, как все!
Я открыл было рот сказать, что при эксплуатации любого оборудования надо задавать не вопрос «будет или нет?», а вопрос «когда?», но Руйха, плотно сжав губы, тут же залепила локтем мне в бок.
– Правильно, Ученица, – похвалил её дед, – присматривай за своим приятелем. Больно уж он языкастый!
Хотел что-нибудь съязвить, но тут заметил Кая. Тот, выглядывая над бортом лодки, осудительно качал головой. Ну прям ботан-отличничек осуждает классного балбеса. Захотелось подколоть: «А если б Наставник на тебя в этот момент не смотрел?» Но не стал.
Еще раз поменялись. По прикидкам – на цикл из десяти нырков у нас уходило больше двух часов.
Двести секунд под водой… Условно двести – Уати не робот и зачерпывал новую порцию воды в клепсидру, когда падала сотая капля. То есть хронометр у нас был так себе. Четыреста секунд отдых. Ну тоже – плюс-минус четыреста, скорее плюс. Ещё время на смену, ещё на дедов трындёж… Короче, не меньше двух с половиной часов на смену.
А время-то летит! Не то что в лягушатнике.
Хэч, похоже, тоже разныривался, выходил всё свежее и свежее. Я постепенно стал всё меньше вглядываться в дно и всё чаще смотреть по сторонам.
Опять одиночный человек глубин недалеко от нас, и снова почти на том же самом месте. Другие пироги, числом три, болтались в лагуне, и одна точно была новая, вчера мной не виденная.
Зацепился я взглядом и за нашего «рулевого». Я так понял, каста по какому-то принципу – по очереди или по жребию – посылала кого-то из ныряльщиков помогать деду.
Интересный персонаж. Лет, думаю, за тридцать, хотя выглядит значительно старше. На левой руке, у мизинца и безымянного, лёгкий, еле заметный тремор. У левой же половины лица частичный парез. Тому, что плохо слышит, я вообще не удивился. Да и суставы, особенно на пальцах, какие-то артрозные.
– Что ты так на меня уставился, пацан? – заметил Уа́ти.
– Да так… – я пожал плечами, не найдя что сказать.
Но неожиданно ныряльщик сам пришёл ко мне на помощь.
– Ты про это что ль? – он коснулся щеки. – Такая наша работа, пацан, это тебе не под солнышком на воздухе прохлаждаться.
– А
