быть сама по себе, так обычно и происходит сепарация от родителей и других старших родственников.
Я приехал в отцу, но того не оказалось дома, а на звонки он не отвечал. Если это очередной запой, то я всерьёз задумаюсь над тем, чтобы поместить его в лечебницу против его воли. По своей он никогда туда не пойдёт. А сегодня мне не оставалось ничего, кроме как проследовать к ребятам. Интересно, Карина дома или мой приезд ей совсем не интересен? Знаю, что она идёт на день рождения сегодня, но дождётся ли сперва меня? Не понимаю, почему меня всё это так волновало наверняка, но в душе понимал, что всё дело в тех чувствах, которые я когда-то испытывал. И до сих пор подозреваю, что и она тоже. Но столько воды с тех пор утекло.
Я подъехал к знакомому дому ближе к закату, когда лучи заходящего солнца ласково касаются облаков, обрамляющих небосвод.
Запечатлев момент, я зашёл в ворота, пересёк дворик и постучал в двери, однако никто не спешил их отворить для меня, а музыка, доносящаяся из открытых окон, становилась лишь громче.
Устав ждать, я дернул за ручку. Как я и предположил дверь оказалась не заперта. Я снял обувь и пошёл на звук. Пересекая нужное расстояние я оценивал обстановку – почти всё изменилось. Интерьер стал свежее и современнее, но старая мебель, пусть и с новой обивкой, сохранилась и навевала приятные воспоминания. Оказалось, что звук доносится с кухни. В помещении горел тусклый свет, а Миша раскидывал по тарелкам различные снеки. Мы договорились посидеть сегодня в мужской компании. Пригласить ещё несколько старых приятелей и ненадолго зависнуть. Сегодня дом был в нашем распоряжении, а потом из очередной поездки вернутся старшие члены семьи.
Так как малышка Карина должна была уйти к какой-то подружке на день рождения, то она не будет из-за сложившейся ситуации чувствовать себя обделённой. В последний раз я видел её почти год назад, когда приезжал летом потусить с друзьями. Но тогда мы почти не встречались, а общение по сети как-то тоже сошло на нет. С каждым месяцем списывались всё реже. Хотя иногда всё ещё бывали моменты, когда мы подолгу болтали, как прежде. Раньше, когда мы были рядом, она часто ложилась головой ко мне на колени и рассказывала, что её беспокоит, делилась размышлениями о жизни, а я делился с ней, старался поддержать, где того требовалось, или рассудить, поговорить о чём-то важном. А потом я звонил ей чаще всего пьяный, в полном одиночестве, когда хотелось просто поговорить с тем, кто принимает тебя таким, какой ты есть. Правда бывало это крайне редко, но мне всегда нравилось говорить с ней. Она хоть и мелкая, но умная. С ней интересно. И честно. Обо всём и ни о чем.
О том поцелуе мы никогда не вспоминали. Не знаю, что обо всём этом думает она, но я должен себе признаться, что чувствую тепло, когда вспоминаю тот момент. Уж не знаю, что это значит. Во всём этом прослеживалась детская непосредственность. Скорее всего именно так и было. Я почти убедил себя в этом. Почти забыл, каково это сжимать её в своих объятиях.
– Привет! С каких пор держишь дверь не запертой? –
