высовываются на подоконниках в одних майках, жуя зубочистки, пока у них перерыв.
Я раскладываю свои тщательно выглаженные брюки, спортивный пиджак, учебники, ботинки вместе – тщательно, поверх носки, умываюсь и ложусь в постель. Будильник ставлю на, только послушай, 6 утра.
В 6 утра я стону и вылезаю, умываюсь, одеваюсь, спускаюсь, беру этот свой обеденный сверток и выскакиваю на пепинно-красные морозные улицы Бруклина и три квартала иду до подземки МСП[3] по Эл на Фултон-стрит. Спускаюсь и вталкиваюсь в подземку с сотнями людей, несущими газеты и обеденные котомки. Стою всю дорогу до Таймз-сквер, три четверти часа сплошняком, каждое благодатное утро. Но что с этим делает молодой остолоп? Я выхватываю свой учебник по матёме и делаю всю домашку стоя, обед приткнув в ногах. Всегда нахожу уголок, где можно худо-бедно приберечь обед, приткнутый в ногах, и где получается прислониться, и отвернуться, и учиться лицом к шаткой стене вагона. Ну и вонища там, от сотен ртов, дышащих, а воздух внутрь не поступает; тошнотворные женские духи; хорошо известный чесночный перегар Старого Нью-Йорка; старики кашляют и втайне сплевывают себе между ног. Кто это пережил?
Все.
К тому времени, как мы на Таймз-сквер или, может, на вокзале Пенн на 34-й, как раз перед ними большинство людей вываливает, на работу в среднем городе, и Ах, мне достается обычное угловое сиденье, и я начинаю свои занятия по физике. Теперь плывем как по маслу. На 72-й улице набираем еще толпу рабочих, те направляются на работу в верхний Манхэттен и Бронкс, но мне уже без разницы: у меня есть место. Я обращаюсь к учебнику по французскому и читаю все эти потешные французские слова, которые мы никогда на канадском французском не произносим, мне приходится сверяться и подглядывать их в глоссарии в конце книжки, я с предвкушением думаю, как Профессор Картон с занятий по французскому будет сегодня утром смеяться над моим выговором, когда попросит меня встать и прочесть наплыв прозы. Другие ребята, однако, по-французски читают как испанские коровы, и он, на самом деле, мной пользуется, чтобы учить их настоящему произношению. Теперь ты думаешь, мне уже до школы недалеко, но с 96-й улицы мы проезжаем мимо Колледжа Коламбиа, заезжаем в Харлем, мимо Харлема, еще выше, еще час, пока подземка не выныривает из тоннеля (словно бы по самой природе ей невозможно идти под землей так долго) и с ревом не несется до самого конца линии практически в Ёнкерзе.
Возле школы? Нет, потому что там мне надо спуститься по поднятым ступеням, а затем подняться по крутому склону, крутому где-то градусов на 45 или немного меньше, неимоверное восхождение. К этому времени все остальные пацаны уже со мной, пыхтят, сопят утренним паром, поэтому с 6 утра, когда я встал в Бруклине, до нынче, 8.30, прошло два с половиной часа преодоления дороги до собственно занятий. Задачу эту я считал в тысячу раз трудней той, когда мы, бывало, ходили те полторы мили до Бартлеттской неполной средней школы из Потакетвилля
Межрайонные скоростные перевозки.
