style="font-size:15px;"> По лестнице она поднималась медленно и неуверенно, и как только вошли в квартиру, она села за столик, положив на него загипсованную руку.
– Ты проголодалась? – спросил Денни. – Могу сбегать купить чего-нибудь.
Санди помотала головой. Она смотрела на свое жилище: ее плечи поникли и лицо скривилось. Денни видел, как до сестры доходит неприглядная реальность происходящего. Теперь ей нужно было думать, что делать дальше: сообщить на работу, потерять права, заплатить адвокатам или оплатить больничные счета.
Он сел на диван и в тот же миг принял решение, которое крутилось у него в голове весь день:
– Есть у меня мысль, и я хочу, чтоб ты ее тоже обдумала.
Она подняла на Денни свое покрытое синяками и ссадинами лицо, и он приложил все усилия, чтобы не вздрогнуть. Он еще не привык к ее внешнему виду.
– Думаю, тебе надо вернуться домой.
Санди подняла брови.
– В Нью-Йорк?
– Да, по крайней мере пока ты опять не встанешь на ноги. Послушай, Сан. Доктор сказал, что тебе нужно время, чтобы поправиться. Как я понимаю, работы в закусочной ты лишишься. Но даже если и не лишишься, то прав тебя лишат надолго, и тебе до нее никак не добраться.
– Все это я и сама знаю. – Она жестом обвела свою квартирку. – Я здесь живу и не могу просто так взять и уехать.
Денни подался вперед, уперев локти в колени.
– Все беспокоятся за тебя. Тебя четыре года не было дома, и в последний раз ты приезжала на похороны всего на два дня. А теперь попала в аварию…
– Не надо обо мне беспокоиться. У меня все нормально.
Склонив голову набок, брат пристально глянул на сестру.
– На днях я приняла неверное решение, Денни, но мне нравится моя жизнь.
Он почувствовал, что она в какой-то степени говорит искренне. В этой квартирке она устроилась так, как ей нравилось, и, судя по блокнотам на столике, заполненным ею она все же кое-что пишет. Но за три дня, проведенные в Лос-Анджелесе, он не увидел никаких признаков широкого круга друзей: о ней спросил лишь старичок-сосед и пару раз ей позвонили в больницу. Денни не нашел никого, кто играл бы существенную роль в ее жизни. Между тем в Нью-Йорке остались ее дом и семья, которая в ней нуждается.
Он решил сказать нечто, что убедит Санди вернуться:
– Мне пригодилась бы твоя помощь дома.
Санди вздрогнула, почти как если бы он повысил на нее голос.
– Отцу все хуже, – сообщил Денни. – Обследоваться он отказывается, но я уверен, что у него ранняя стадия слабоумия. Он стал забывчив, и ему уже нельзя водить машину в темное время суток. Он путается, зрение слабеет. Месяц назад он врезался в большую балку посреди гаража и вырубил электрику. Потолок едва не обрушился.
Санди отвернулась, уставившись в небольшое окошко над столиком, словно не желала больше слушать.
– Джеки
