ручищами. Улыбнулся.
– Ну как, будем мочить собак наглухо, да Алмаз?
Здоровяк хохотнул.
Пельмень не сразу понял к какому Алмазу Кабан обращается.
– Я Саня, – поправил он машинально.
– А я, если че, спрашиваю не у тебя, а у него, – Дима Кабан кивнул головой назад, в грузовой отсек газельки. Пельмень нахмурился, обернулся и выругался сквозь зубы.
В машине, в гробу лежал свежий труп с простреленной головой.
Саня смутно узнал в убитом одного из дядьев Васьки Цыгана, с которым уже встречался в больнице и возле их дома.
За всем этим Пельмень не заметил, как ритуальная газелька остановилась возле его дома…
– Ладно выскакивай, – сказал Кабан. – И это, ходи осторожнее, оглядывайся, а то цыгане такие – мстительные. Из под земли достанут если захотят.
– Угу…
Пельмень вышел из машины.
Захлопнул дверцу.
И Кабан дал по газам – повёз тело на кладбище. Охренеть вообще, этого Кабана нисколько не парило стоять с трупом в Газели возле ментовки.
Зато понятно теперь куда поехал Казанова.
Криминальная война началась.
Саня был бы не прочь из неё поскорее выйти – бочком, бочком и откреститься. А то не ровен час и сам окажется в гробу рядом с дядей Алмазом.
В грузовом отсеке ритуального грузовичка.
Глава 5
«Знает Токио и Ницца С русской водкой не сравнится. Да виски, бренди и коньяк перед водкою пустяк. Даже негры на Ямайке под напевы балалайки. Да на последние гроши пьют, как наши алкаши… Русская водка, черный хлеб, селедка»
Домой Пельмень вернулся глубокой ночью, когда на часах было начало четвёртого утра. И поднимаясь по лестнице, думал о том, как бы сделать так, чтобы не перебудить соседей и батю своим ночным появлением… а может и матушку, если та окажется дома. Вот тогда «вопли видоплясова» обеспечены. А, честно говоря, хотелось бы избежать концерта по заявкам после тяжелого вечера и половины ночи. Разговоры со следаком и вся это суета забрали все моральные силы.
Беспокойство же Саня имел потому, что успешно посеял ключ от своей квартиры во время недавних похождений в кооператив и ментовку. А это значит что? Правильно – домой придётся звонить в дверной звонок и следовательно поднимать всех на уши. Звонок у Сани дома громкий. Так бы пробрался незаметно, но вот теперь – фигушки.
Та ещё хрень.
Поднявшись, Саня помялся возле дверей. Репу почесал, а потом не стал отстрачивать неизбежное и таки позвонил в звонок – хрена ли спрашивается делать? Правда позвонил на полшишечки, ну чтобы точно всех не перебудить.
Дзинь-дзинь.
Звонок трелью разлетелся по общаге, такой громкий в ночной тиши. Саня поёжился, вжимая
