так, медленно помассировал запястья.
– Вот это у него жопа! Гы-гы.
– А сиськи гля! Больше чем у Машки! Хи-хи.
Двое упырей на лавке, убранные и вмазанные, в голос заржали. Машей похоже звали старую проститутку, по крайней мере та начала недовольно ворчать, не впечатлившись сравнением с толстым мальчиком.
Пельмень медленно развернулся. Не, с дядей Виталей сравнение так себе. Тот алкаш, а эти двое – очевидно торчи. И язык длинный. Расположились нарики так, что на лавке не осталось свободного места – с ногами. И явно чувствовали себя хозяевами положения в обезьяннике.
А ещё, Саня только сейчас увидел, что парочка раскидывает чи нарды, чи хер пойми что – на тряпочке, постеленной поверх лавки, расставлены шашечки.
Тряпочкой кстати оказалась майка старика, вон чего он в одних брюках стоит.
Видать короб пронести в клетку не разрешили, а фигурки – все-таки можно.
В ноздри врезался острый запах затлевший мочи. Пельмень кашлянул в кулак. Понятно, что менты в отделении злые, но под себя на кой хрен ходить. А судя по тому, что оба ещё вмазанные, сидят они в обезьяннике не так давно. Ну или каким-то боком протащили дурь в кутузку. Но потом Саня смекнул, что обоссался старикан, стоявший в сторонке от лавки с нариками. Под глазом дедка расплылся совсем свежий фингал. И Пельмень нисколечко не удивился бы, узнай, что фингал – дело рук одного из лавочных наркоманов.
– Здоров, люди добрые. Вы про какие жопу и сиськи базарите? – спокойно спросил Пельмень.
– Про твои. Кто такой?
Торчки снова захихикали. И начали чесаться, гладить продырявленные иглами, побитые вены. И медленно стали раскачиваться туда-сюда. Один из них, имени которого Саня не знал (и знать не хотел в принципе) бросил игровые кубики. Выпали две шестёрки, прям на майке старикана.
– Может подвинитесь, присяду? – на вопрос «кто такой» Саня отвечал не стал.
– Так места полно. Становись вон рядом с Иванычем.
– К нам с твоей жопой садиться не надо, гы-гы-гы…
Пельмень хмыкнул – места кроме лавки внутри не было и ему прямо указали постоять. Видать и здесь за малолетнего лоха держат. А тут еще на показуху снимают свои шлёпанцы и сандали и кладут туда, где Саня мог присесть.
Пельмень переглянулся со стариком, тот потупил взгляд и вообще отвёл глаза. Понятно – стыдно. Переглянулся следом с проституткой Машей – та заискивающе ему подмигнула.
Ну что сказать?
Саня был зол на всю ситуацию. На собственную абсолютную тупость и неудачливость. На то, что подвёл Малого под статью. На то, что пропустил вечернюю тренировку и просрал первый день по новому графику. И вот это хамство торчков стало последней каплей.
На фиг.
Надо этим говнарям по задницам надавать.
– Вас не учили, что старшим и женщинам место надо уступать?
В ответ торчки снова заржали.
– На хер иди, сало.
Реальной
