style="font-size:15px;"> Одно дело знать, что находишься в самом сердце мохового болота, рассуждать, что в длину в нём километров сорок, а в ширину чуть меньше десяти, – другое дело увидать это своими глазами. Пейзаж, казалось бы, примечательный лишь своим однообразием, в таких масштабах обретал значение вселенского символа. Всюду, покуда различал взор, топорщили японски изогнутые ветки, усаженные почернелыми старыми шишками, чахлые, в рост человека сосенки. Свободные от карликовых сосен мокрые речажины уходили вдаль длинными ярко-зелёными языками. Пятна высокого красного мха казались каплями охры, сорвавшимися с кисти титанического живописца, осмелившегося писать этот слишком большой даже для него простор. И без того далёкий лес отодвинулся ещё дальше, окунувшись в голубой туман горизонта. Лишь несколько островков вроде того, на котором они стояли, но поменьше, создавали необходимую каплю разнообразия.
– Страшно, – сказал Георгий, кивнув вниз. – Туда спустишься, и ты как на блюдце у кого-то. Или, ещё хуже – под микроскопом. Ты – инфузория, а оно сверху, огромное. Теперь понимаю, почему предки бога изобрели.
– Лось бежит, – перебил Артём, показывая пальцем на серое пятно, плывущее среди засохших вершинок. – Ребятня, лося видите?!.
– Ура!.. – завопили с соседних деревьев.
Лось продолжал двигаться, не меняя хода, и вскоре скрылся за одним из островов.
– А ведь нам пора, – спохватился Артём. – Дома уже волнуются, что нас с детьми так долго нет.
Когда они спустились вниз и гуськом двинулись по вымешенной ногами ягодников моховой тропе, Артём произнёс, обращаясь сразу и к товарищу, и к обоим детям:
– Больше всего меня на мху поражает несоответствие огромного пространства и тщательности отделки деталей. Видели, сколько здесь всего, а ведь любая нитка плауна ювелирно отделана, всякая сосенка в сад камней просится, на каждой кочке росянка ютится, пьяника, другая травка. Лягушата разные…
– И слепни, – вставил Андрюха.
– И слепни тоже, – согласился Артём. – Живут, чем-то кормятся, ведь не нами же, мы для них – так, заблудший деликатес. Только тут понимаешь по-настоящему, что природа не для людей, а сама по себе. Все эти лоси, кабаны – они здешние, а мы – гости…
– Мой Андрюшка, когда маленьким был, – вставил Георгий, – не верил, что звери действительно в лесу живут. Утверждал, что они только в сказках по лесу бегают, а взаправду живут в зоопарке.
– Подумаешь, – сказал Андрей. – Ты так и сейчас веришь в динозавров. Будто в Африке динозавры водятся.
– А что? – возразил сыну Георгий. – Запросто. Видал, какая здесь глухомань? А в Африке болота во сто крат больше здешних, а людей во сто раз меньше. К тому же дикари, необразованные. Нашли же в Южной Америке тапира, так почему не найти и динозавра?
– Ты ещё про целакантуса расскажи, – подначил учёный сын, – и про дракона с острова Комодо.
По всему было видно, что Андрюшка не раз слыхал отцовские доводы и изрядно наскучил ими.
– Вот
