Моей бросали жребий. Так поступили воины.
Евангелие от Луки.
Иисус же говорил: Отче! Прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий. И стоял народ и смотрел.
Евангелие от Марка.
Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять. Был час третий, и распяли Его.
Евангелие от Матфея.
Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там.
Глава первая
Из неё читатель узнает, как трудно было добраться зимой в Москву из далекой Персии, какой была погода 3 марта 1625 г., кто такой Урусамбек и с какой целью к русскому царю и патриарху прибыло персидское посольство, что по поручению Властителя Ирана (Персии) Шах-Аббаса в драгоценном ковчеге персидский посол доставил в Москву.
Зима 1625 г. выдалась суровой и снежной. Но и в первые мартовские деньки в Москве не убавились холода, не успокоились метели, с утра 3-го выпал обильный снег. Несколько сотен саней, двигавшихся с юга, переполненных товарами с украинных городов, не имея возможности противостоять непогоде, остановились в десяти верстах от Китай-города.
Небольшому каравану иранского посла сопутствовала удача, и он, за несколько часов до обильного снегопада и разыгравшейся метели, почти достиг Китайгородской стены. Лошади, покрытые ледяными панцирями, из последних сил втянули в Москву десяток саней, переполненных тюками, узлами, сундуками, между которыми, словно найдя единственное спасение от стужи, прятались люди, сильно уставшие и почти потерявшие веру в благополучный исход, казалось, не имеющего конца, путешествия.
Лишь на одних санях, несколько выше и шире остальных, похожих на кибитку, не было багажа. Эта зимняя повозка, единственная из десяти островков, состояла из двух частей. Спереди, на небольшом пятачке, без устали покрикивая на лошадь и исправно работая вожжами и кнутом, стоял на коленях здоровенный кареглазый детина лет сорока, в тулупе и шапке, похожей на средней величины горшок, кем-то не мудрствуя сшитой из плохо выделанного куска овчины. Из- под шапки, поверх густых бровей, свисал откинутый чуть вправо рыжий чуб, искусно завитый и как-то по-особому гармонировавший с такими же рыжими пышными усами и квадратной бородой, украшенными гроздьями хрустальных сосулек. На большей части саней, под причудливо устроенной накидкой, похожей на маленький шатер, прятался от непогоды мужчина, заботливо кем-то укутанный в песцовую шубу. Головной убор, усыпанный драгоценными камнями, и лежащие вокруг него подушки из дорогого атласа, слегка выглядывающие из-под разноцветного одеяла кожаные сапоги с длинными изогнутыми кверху носами, серебряный кувшин и необыкновенной отделки сабля в ножнах, пристроенные справа на уровне груди, выдавали в нем знатного человека с Востока.
Со стороны складывалось впечатление, что весь этот обледеневший караван вот-вот остановится и уже ничто его не сможет сдвинуть с места до тех пор, пока снежная буря не стихнет. Однако, раз за разом, на удивленье, лошади, погоняемые людьми, преодолевали одну преграду за другой – сугробы и ледяные надолбы, узкие проулки и многочисленные препятствия, образовавшиеся из вывернутых из земли бревен и досок, полуразбитые мосты и обледеневшие сточные канавы.
К середине дня караван достиг цели, остановившись неподалеку от Печатного двора, у невысокого, длинного и широкого, похожего на торговые ряды дома, состоявшего из множества лавок, ларей, складов и жилых помещений. Зодчий, возводивший это необычное для торгового центра Москвы строение, всеми главными и второстепенными его конструкциями и деталями из камня, дубовых бревен и досок хотел подчеркнуть главное: в этом доме поселились и живут люди с Востока.
Путешественников вышел встречать невысокий, очень толстый, на вид лет сорока пяти мужчина, без головного убора, с наголо выбритой головой, в разноцветном кафтане, похожем скорее на безразмерную, наспех сшитую накидку, которой только и можно было скрыть полноту человека, атласных синих шароварах и коричневых сапогах, с такими же длинными, кверху поднятыми носами, как и у незнакомца из кибитки. Его мало что отличало от таких же не бедствующих персидских купцов, промышляющих посреднической торговлей и долгие годы живущих среди московского купечества.
Толстяк – хозяин дома почтительно приблизился к повозке, в которой находился незнакомец, и, несмотря на свисающий почти до колен живот, сравнимый разве что с бочкой средних размеров, с трудом поклонился почти до самой земли, да так, что его голова казалось наполовину вошла в сугроб, в котором незадолго до этого полностью скрылись полозья повозки знатного гостя.
– Я рад тебя видеть живым и здоровым, Ахмед. Шах-Аббас наслышан о твоих успехах в Москве, и мы радуемся тому, что твое богатство растет, как и уважение к тебе неверных. Шах надеется, что ты и впредь будешь ему преданно служить.
Вельможа без особого труда и, не прибегая к чьей-либо помощи, в один миг выбрался
