как потемнел искатель, кивнул. – Значит, её. Понимаю. Знаешь, я ведь тоже от вас с Локи кое-что утаил, ещё в тот день, когда мы только очутились в Шагроне. Тогда это показалось мне правильным, хотя сейчас я, наверное, поступил бы совсем иначе.
– И что это было? – бесстрастно поинтересовался Арэн, но командир заметил тщательно скрытый огонёк, мелькнувший во взгляде юноши.
– Я узнал, что Кан выжил и как-то сумел добраться до Шагрона. Побоялся тебе говорить, думал, немедля рванёшь на поиски в надежде, что твоя сестра с ним.
– Может, и рванул бы, – не стал отнекиваться Арэн. – Только далеко всё равно бы не ушёл – мир чужой, обычаев не ведаю, нравов не знаю. Так что правильно ты теперь сомневаешься, командир, не было в той скрытности никакого смысла. Я ведь всё равно узнал. Только позже, когда уже и мир изучил, и понял, что по следу чужому ходить могу.
– Как узнал-то? – недовольный отповедью, сумрачно поинтересовался Корис.
– А помнишь, как Алые Плащи в деревеньку нашу нагрянули с глашатаем и магиками, беглого мага искали? Вот Кан этим их беглецом и оказался. Я, как портрет его увидел, так сразу след стал искать – у магиков подглядел, повторить попытался, а оно возьми да и получись. Тогда и решил, что вы какое-то время и без меня продержитесь, а я пока Кана найду да о сестре расспрошу. Жаль, не сложилось.
– Уже и не сложится, – качнул головой Корис.
Арэн вопросительно поднял брови.
– Он погиб пару месяцев назад. В Скоррде мы с Локи видели его и Аэр, только подобраться не успели. А потом…
– Жаль, – коротко ответил искатель и вновь отвернулся, всем своим видом продемонстрировав, что больше ничего не скажет.
«Ещё как скажешь», – нехорошо посулил Корис, но счёл за лучшее на сей раз отступиться. Отчуждение Арэна дало трещину, но командир знал – если надавить на искателя слишком сильно, тот закроется пуще прежнего, и про разговоры по душам можно будет забыть. А вопросов у Кориса было слишком много, чтоб такое допустить.
***
До Озёрного края они добрались за полторы седмицы. Долгая зима тут, к полуночи от Империи, была явлением вполне обыденным, но в этот раз она, словно решив подыграть путникам, быстро сдала свои позиции. Выглянуло из-за облаков солнце, лучами недовольно ощупало потемневшие сугробы и принялось греть. Зажурчали первые ручейки, в кронах деревьев завели свои брачные песни птицы. Заледеневшая земля оттаяла, и теперь из-под копыт лошадей вместо звонкого цокота слышалось звучное чмоканье грязи.
На незримой, никем не отмеченной границе их уже ждали. Четверо сурового вида мужиков, все бородатые, в кожаных нагрудниках и с заткнутыми за пояса топорами и ножами, преградили им путь.
– Мир краю сему! – с несвойственной его возрасту степенностью промолвил Глевий, выпрямившись в седле. – Не преступал ли кто границу лесов и озёр?
– И тебе мира, сиа, – прогудел один из бородачей. – Друзьям наша граница завсегда открыта, а от врагов Прародитель уберёг.
Помолчав с задумчивым видом, Глевий спешился и взмахом руки
