абсолютизма, проводившейся в России Екатериной II в конце XVIII века. Царица, будучи действительно просвещенным деспотом, начала проводить в своей державе масштабную политику колонизации и централизации, выражающуюся, с одной стороны, в стремлении более полно эксплуатировать богатства страны, а с другой – лучше контролировать ее территорию. Однако по всей империи существовали пустующие земли, чьи неиспользуемые богатства привлекали пристальное внимание враждебно настроенных соседей (Польши, Османской империи), к тому же местные элементы часто устраивали там бунты. Поэтому Екатерина II решила, по примеру Пруссии и Испании, начать внутреннюю сельскохозяйственную колонизацию, которая усилила бы ее власть. Для нее речь шла о создании в целинных районах ex nihilo[4] городов, жителями которых стали бы переселенные туда российские подданные либо иностранцы.
Именно так действовали в 1766 году испанский король Карл III и его министр Пабло де Олавиде в Андалузии, призвав десять тысяч колонистов заселить Сьерра Морену52. Эта испанская операция быстро получила признание у всей Европы. Екатерина II действовала в России аналогичным образом, создав всего 104 колонии, из них 52 – на берегах Волги53. Для привлечения переселенцев она использовала услуги специальных вербовщиков, французов Дени Шанони и, особенно, Антуана Менье де Прекура (1724–1777), называемого «сьер де Сен-Лоран», который в 1760-х годах стал одним из главных вербовщиков колонистов для России.
В 1766 году царица примерно в 700 километрах к юго-востоку от Москвы основала французскую колонию Саратов, рядом с городом-крепостью, основанной в XVI веке54. Григорий Гогель (1742–1799), бывший лейтенант гренадеров герцога Вюртембергского в Монбельяре, являлся ее официальным вербовщиком, а вскоре и начальником. К сожалению, предприятие закончилось печально для наших соотечественников, принявших в нем участие. Условия жизни и труда в этом районе оказались очень тяжелы (холод, малоплодородная почва), тем более что большинство переселенцев не имело опыта крестьянского труда. Как следствие, колония под Саратовом не только не развивалась, но и деградировала. Ежегодно росло число поселенцев, покидающих колонию и возвращающихся на родину.
Впрочем, некоторые французы предпочли перебраться в Москву. Их оказалось 542 человека, согласно докладу, составленному 15 января 1777 года французским вице-консулом Пьером Мартеном55. Среди них был и бывший вербовщик-начальник, Г. Гогель, обосновавшийся в Москве в 1775 году. В этом городе он занимал пост директора Воспитательного дома (сиротского приюта), а затем – заведующего учебной частью торгового училища. Но если он занимал высокие административные посты, подавляющее большинство новых москви-чей-французов, согласно документу вице-консула, посвятило себя торговой и ремесленной деятельности. После саратовской неудачи у них осталось достаточно энергии и способностей, а также, несомненно, и денег, чтобы начать новую жизнь в городе. Например, Жан Ларме, уроженец Парижа, приехавший в Россию с группой колонистов
из ничего
