на руки, на ходу тщетно пытаясь остановить хлеставшую кровь, и бегом понесли по кривым оксфордским улочкам обратно к дому Бедуина. Они осознавали что сделать, наверное, уже ничего нельзя, но всё равно надеялись на чудо.
Бедуин распахнул дверь в свой дом и они окровавленные, растерянные ввалились в небольшую полутёмную комнату, посреди которой стоял грубо сколоченный стол, обитый железом. На стол положили умирающего и столпились у входа с виноватым видом, не говоря не слова. Хаули стонал, залитыми кровью руками прикрывая огромную рану на животе, по его бледному от боли и ужаса лицу катился градом пот.
Бедуин бросил беглый взгляд на слипшийся комок внутренностей и спокойно произнёс,
– Я сейчас дам тебе кое-что, и больше не будет больно. – Он взял с полки один из деревянных ящичков, извлёк оттуда ложечкой немного белого вещества, потом приподнял умирающему голову и всыпал порошок ему в рот. Потом прикрыл рану на животе куском материи. Через несколько мгновений перекошенное болью и ужасом лицо стало отрешённым, на посиневших губах заиграла слабая улыбка.
– Зовите духовника, – также спокойно сказал Бедуин, сполоснув руки в умывальнике и вытерев их полотенцем.
– Он что… умрёт? – прерывающимся голосом спросил кто-то из студентов.
– Я что, похож на чудотворца? – Бедуин пристально поглядел на толпу, и всем стало не по себе от его взгляда.
– Но ты же поможешь ему? – возник Гуго, стоявший всё время, молча за спинами других. Видимо, он снова решил проявить себя снова в роли главаря.
– Помогу? – недобрым голосом переспросил Бедуин, – Помогу? Да я умереть ему помогу! Безмозглая тварь! Я же тебя предупреждал! Я предупреждал тебя?
Он бросился к Райнону, схватил его за воротник рубахи и выволок на улицу.
– Почему? Ну почему не тебя принесли с распоротым брюхом!? Я не понимаю, почему не тебя!? – Бедуин тряс Гуго, схватив за шиворот своей огромной ручищей, точно тряпичную куклу.
Потом он отвесил Райнону здоровенного пинка, так что тот упал на мостовую. – Духу твоего чтобы не было в Оксфорде. Увижу – убью! – пообещал он хрипло и коротко, переведя дыхание.
Гуго поплёлся прочь, ворча как побитый пёс. Бедуин обернулся к остальным, которые удручённые по-прежнему жались у двери – Чего стоим? Расходимся! – приказал он. Потом вдруг внезапно обратился к Дэвису – Ты попал в дурную компанию, парень. А жаль!
Дэвису и другим участникам драки предстоял тяжёлый разговор с канцлером. Некоторым пришлось покинуть Оксфорд. Дэвис отделался пятнадцатью сутками в карцере, на хлебе и воде. Канцлер поначалу тоже хотел его отчислить, но сжалился, учитывая его успехи в учёбе, и оставил в Балиолле на исправительный срок.
На пятый день заключения в подвале за ним пришли. «Выходи, – сказали ему, – за тебя замолвили словечко».
Выйдя на свободу, Дэвис с неприятным удивлением
