получай! Так тебя! И вот так! – звонко шлепал он по ее ягодицам, приговаривая, все сильнее увлекаясь и входя в азарт. Незнакомый, пугающий, странный, но будоражащий сознание, волнующий и все больше дурманящий его. И тут он почти с ужасом почувствовал, что в нем разгорается желание. Не так, как это обычно было с женой, а дико, по-животному, запретно, с похотью. Он вдруг ощутил свою власть и вседозволенность, он почувствовал, что пьянеет от этого.
Ягодицы вздрагивали, колыхались, сжимались и дергались, Жанна стонала, всхлипывала и выгибалась. Чуть расставив свои стройные ножки, она вскидывала и виляла попкой. И вдруг! Михаил ясно увидел, как трусики в ее расщелине стали намокать, он уловил дурманящий запах ее возбуждения. Эта похотливая сучка сама начала возбуждаться, ему не могло показаться это! Михаил вздрогнул. У него закружилась голова, он почувствовал, что все стремительней закипает, ощущая, как деревенеет член.
– Да! Да! Да! Я виновата! Я сама заслужила наказание. Накажите меня еще сильней! Накажите. Вот так, да, накажите! – вскрикивала Жанна, продолжая вовсю подставлять под удары попку. – Делайте что хотите, только папе не говорите. Еще грубее, накажите. Грубее! – и она вдруг сорвала с себя трусики, отбросила их в сторону и еще больше прогнулась, явно вставая в позу. Видно было, что она уже вся течет соками. Половые губы набухли, а вход во влагалище раскрылся, откровенно предлагая себя. Запах ее желания оглушил Михаила. Член напрягся до боли, а плетка в руке затряслась, он почувствовал, что совсем дуреет от приступа дикой похоти. Еще пару раз хлестнув Жанну, он окончательно потерял над собой контроль. Плеть выпала у него из руки, Михаил сдернул с себя штаны, грубо схватил Жанну руками за бедра и, рыча как зверь, вогнал ей член сзади. Сильно, резко, глубоко, со звонким шлепком, мощно раздвигая стенки ее влагалища. Молодое, плотное, нежное, еще не знавшее такой грубости, оно, хлюпнув, приняло его. Жанна громко вскрикнула и задохнулась, член у него был немаленький. Мелкая дрожь стала сотрясать ее тело, а спина мгновенно покрылась мурашками. Скребя ногтями обивку стула, она широко открыла рот, пытаясь схватить им хоть глоток воздуха.
Насадив ее рывком на член, Михаил на мгновение замер. Его самого колотило и выворачивало. До невыносимости остро ощущая горячую глубину ее влагалища, он чувствовал, как оно буквально дрожит там внутри, плотно обжимая его. Абсолютно не соображая, что делает, Михаил только подсознательно чувствовал, что эта девочка теперь полностью принадлежит ему. Его похоти, его инстинктам, его власти, его дикому, неконтролируемому желанию. И ничто, никакие доводы разума, никакая совесть или мораль теперь не могли остановить его. Он превратился в обезумевшего самца, кобеля, животное, схватившее долгожданную добычу. Словно сорвавшись с цепи, он начал остервенело трахать ее. Да, именно трахать, хрипя, обливаясь потом, загоняя и загоняя в самую глубину свой стоящий колом член, загоняя по самые яйца, загоняя сильно и грубо, загоняя жадно и взахлеб, упиваясь обладанием доставшейся ему, наконец, молодой самки.
