уже отойти, как её окликнули.
– Подожди.
Она повернулась.
– Я не знаю, что с тобой случилось, но верю, все будет хорошо, – водитель подошел к ней.
– Я надеюсь, – ответила Саша и вновь улыбнулась.
– Вот возьми, – и он протянул ей несколько банкнот, – тут немного, но на первое время должно хватить.
– Я не…, – Саша закачала головой, и даже отступила на шаг назад.
Но он взял её руку и засунул в сжатую ладошку купюры.
– Возьми. Я знаю, каково это.
А затем сел в машину, помахал ей из окошка, и они уехали. А Саша ещё некоторое время смотрела на задние стоп огни, сжимая в руках несколько сотенных купюр.
Бродяга
Некоторое время она еще смотрела вслед удаляющимся габаритам машины, продолжая сжимать мятые купюры в руке. Саша не до конца осознавала, что произошло. Только от чего-то собственное положение после этой встречи представилось ей совсем бедственным, чем было до.
Она продолжала стоять, пока не почувствовала, что холод стал проникать не только под кожу, но и доходить до внутренних органов – легкие сжались в небольшой комочек и отказывались подавать ей кислород, кровь замедлила бег, и даже сердце заработало тише, грозясь в любой момент остановиться. И только после этого она спрятала деньги поглубже в карман и, с трудом передвигая окоченевшими конечностями, пошла к тому единственному, кто, как ей хотелось надеяться, поможет ей.
Она приблизилась к однотипному многоэтажному панельному дому, который ничем примечательным не выделялся среди прочих. Подняла голову. В окне седьмого этажа, там, где она хотела получить небольшую, но такую нужную передышку, горел свет.
Бывало, она бегала к Семёну, в том числе в позднее время, когда дома оставаться хотелось меньше всего. Стараясь не побеспокоить его родителей, она забиралась в комнату по пожарной лестнице, которая удобно проходила рядом с окном ее друга.
Так и сейчас, наступая на знакомые участки лестницы, при которых скрипа образовывалось меньше, Саша забралась по ней на седьмой этаж и заглянула в комнату к Семёну. Тот лежал на кровати и что-то смотрел в телефоне.
Она постучала по стеклу. И Семён вскочил и, оглядываясь на дверь комнаты, подошёл к окну и открыл его.
– Сашка! Ты что тут делаешь?
Голос парня, хоть он и шептал, был радостным с одной стороны, но с другой – довольно напуганным.
– Пустишь меня? Я замерзла.
Он оглянулся на комнату, проверяя, не услышал ли их кто. Только убедившись, что не в дверь ломятся, он кивнул и помог ей перелезть внутрь.
Саша продрогла насквозь, и по мере того, как тепло помещения стало окутывать ее, проникая в каждую клеточку, девушку затрясло. Только сейчас, борясь с холодом, который комфортно устроился в ней, она осознала, насколько замерзла. И чем дольше она находилась в комфортной домашней обстановке, чем дальше была от сырости улицы и тошнотворного запаха смерти, тем сильнее ее трясло. Семен накинул на несчастную
