сырая и бесцветная комната была украшена фасадом из страшно ржавой раковины и крана, откуда по капле стекала вода, не выветриваемого запаха плесени, который появился в следствие сырости, и грубо-сделанной металлической двери без привычного механизма, но с маленьким квадратным окошком в верхней части, которое предназначалось для быстрого осмотра извне внутренностей помещения.
Жутко болела голова, совсем недавно попавшая под прямой удар тяжёлой руки в тактической перчатке. Хотя, разумеется, доказательств того, что это произошло недавно, как таковых не было, кроме обострившегося чувства голода. Руки и ноги затекли, находясь в одном положении и, судя по невозможности ими нормально шевелить, девушка, кроме прочего, была ещё и привязана к железному стулу.
Она, стараясь не издавать лишних звуков, просидела пять с лишним минут, ожидая пока глаза привыкнут к темноте, чтобы можно было хоть немного осмотреть пространство вокруг себя и попыталась привстать. Её догадки подтвердились и, как бы это не было странно, даже сам стул не сдвинулся ни на миллиметр, будто привинченный к пыльному полу. Было ли тому виной её собственное бессилие или стул специально был накрепко приделан, так и осталось загадкой.
Скрежет петель привлек её внимание, после чего тёмный силуэт, вошедший сюда и подойдя почти вплотную к связанной девушке, спросил:
– Имя?
– Аманда. – Тихим от страха голосом прошептала она.
– С какой целью распространяла бумажки? – с нескрываемым презрением, нарастающим с каждым новым вопросом, продолжал силуэт.
– Я хотела… – Не смогла она придумать оправдание. Да и был ли в этом смысл? В любом случае она будет приговорена к заключению, а может и к чему похуже, как военный преступник.
Видимо то, что она не могла нормально выразить свои мысли, разозлило допрашивающего ещё сильнее и вследствие этого правую щёку девушки обожгла хлёсткая пощёчина. Слёзы безысходности не смогли более держаться на веках и хлынули на дрожащие колени.
– Вопрос тот же. – Безразличным тоном донёс голос.
– Не дождёшься. – Сказала себе под нос Аманда всё ещё подрагивающим голосом, после чего резко успокоилась. – Ну давай, убей меня уже, не тяни. – Слёзы вмиг заменились на нервный смех, скрываемый почти не сдерживаемой дерзостью.
– Деточка, ты не в том положении чтобы так себя вести, – протянул допрашивающий, – лучше скажи на кого ты работаешь.
– На себя.
– Признаваться, значит, не будем?
– Ты считаешь, что против вас обязательно должна выступать организованная оппозиция?
– Ясно. – Недовольно гаркнул он, после чего, поднеся руку к губам, что есть силы свистнул. В допросную комнату вошёл второй силуэт, сзади освещаемый светом из коридора. Стоявший около связанной человек, обратился к нему:
– Этого диссидента в камеру номер триста пятьдесят два, она для нас бесполезна.
– Может
