испаряются все мысли.
Остаются лишь желания тела. Словно оголенные нервы, они тянутся к тому, кто в состоянии охладить это пламя между моих ног. Лишь он. Или Лев. Или они оба.
Страсть заполняет меня, переливается через край жадными стонами. Не замечаю, как сама начинаю целовать волка. Обхватываю его лицо ладонями, провожу языком по горячим губам.
Пьянею от его аромата.
– Я не буду вашей любовницей, – стону, утыкаясь лбом в широкое плечо, пытаясь собрать последние крупицы достоинства.
– Ты уже наша любовница, – Ярцев крепко стискивает мои руки, – смирись.
– НЕТ! – отпихиваю волка, соскакиваю с его коленей и бегу к двери.
На ходу срываю с кресла рубашку и в попыхах натягиваю на голое тело. Но…
– Опа! Поймал! – Лев появляется, как чёрт из табакерки.
Вересов стискивает меня в руках. Не даёт вырваться.
– Отпусти! Я хочу домой! – почти плачу.
– Не отпущу. Не в одной моей рубашке и без трусов, – мурчит он, мягко толкая меня на кровать, – такой прикид подойдет для другого… времяпровождения.
– Нет… не трогайте меня!
От безысходности хочется плакать. Отползаю к изголовью кровати. Жмусь.
– Ну ты чего, мышка-охотница? Такая боевая была, – качает головой Лев, затем протягивает мне пакет, – а сейчас сдулась?
– Что там? – спрашиваю с сомнением.
– Это тебе, – Ярцев вздыхает.
Достаю небольшую баночку лекарств и рецепт.
– Противозачаточные, – поясняет оборотень, – и рекомендация, как их пить.
– Но, – не понимаю.
– Ты же не хочешь забеременеть? – облизывается Лев. – Ведь знаешь, что твоё тело слишком слабое, чтобы выносить нашего наследника.
Его явно заводит мысль о том, что мне придется рожать им детей. Ёжусь. Не хочу! Мне рано!
– Эти таблетки помогут тебе. Они разработаны специально для человеческих самок, – говорит Ярцев.
Сжимаю баночку в руке. Самка… горечь неприятным осадком оседает в сердце.
– Спасибо.
– Не за что, – голос Семена становится сухим, словно песок, – а теперь тебе нужно отдохнуть.
Лев разочарованно вздыхает. Оборотни разворачиваются, направляются к двери.
– Погодите! – пищу.
– Ммм? – Вересов растягивается в довольной ухмылке.
– Не уходите.
Мне безумно одиноко. Я чувствую, что хожу по грани. Меж двух миров. И ни в одном для меня нет места.
– Я боюсь спать одна, – прячу взгляд, – с тех пор, как умерла мама.
– Хорошо, – говорит Семен, и сейчас его голос звучит нежно, заботливо.
А сердце отзывается ноющей болью. Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох, как вдруг слышу странный звук. Словно хруст ломающихся костей. А затем…
– Раарр! – низкое рычание наполняет спальню.
Передо мной теперь не люди. А волки.
