Олега Викторовича, не грезила встретиться с ним. Аня смирилась, что чувства ее безответны и только уповала на время, которое никак не спешило лечить девушку. И даже с танцами не ладилось. Прежде она часто задерживалась после занятий, чтобы потанцевать самой, вспомнить движения, насладиться ими, доказать самой себе, что еще способна красиво двигаться, что в ней еще живо все то, что вкладывалось в училище. Но теперь ничего не получалось. Ноги становились будто деревянные. Аня спотыкалась, падала, сбивалась с ритма, злилась, начинала все сначала и все снова повторялось. Как будто не танцевала она никогда и не пророчили ей большую сцену. От этого становилось жалко себя. И, Аня, припав к станку, или, сидя прямо на полу, плакала до тех пор, пока не заканчивались слезы, пока вместо удушающей тоски не наступала пустота. Хотя бы ненадолго, но это приносило облегчение.
После одной из таких неудачных репетиций Аня вышла на улицу. Уже стемнело. Зажглись фонари и вывески магазинов. Это был конец ноября. Недавно прошел дождь и начинало ощутимо холодать – изо рта шел густой пар. Как назло, девушка забыла дома перчатки, а мелкие карманы пальто не спасали. Она неспешно побрела в сторону остановки, но, сделав несколько шагов, остановилась. Ане не хотелось ехать домой. Что делать там? Снова запереться в своей комнате, чтобы перемалывать в голове безответные чувства? Она задыхалась от этого. Ей не хватало воздуха и хоть крошечного глотка свободы. Аня повернула в другую от остановки сторону и неспешно двинулась по тротуару. Путь домой был неблизкий, но она и не собиралась весь его проходить пешком. Только чуть-чуть, пока не начнет совсем замерзать.
Несмотря на наступающую ночь, город еще жил полной жизнью. Люди спешили домой, забегали в магазины, торопились по своим делам. Аня вглядывалась в их лица, пытаясь угадать, о чем они думают, чем живут, счастливы ли. На лицах взрослых мелким шрифтом был напечатан список забот, которые невозможно было бы уложить и в целую жизнь, а надо – в ближайшую неделю, если не сегодня же. Дети хотели веселья и не желали вписываться в рамки каких-то там норм, которых не понимали. И на самом деле, почему нельзя забраться в лужу, если очень хочется? Ну и что, что на ногах короткие ботиночки? Нет, не завтра. Сделать это надо непременно сегодня. Завтра лужи уже может и не быть. А это станет самой настоящей трагедией. Подростки совмещали в себе печать вселенской усталости от этого мира, словно за свои четырнадцать-шестнадцать лет успели увидеть и попробовать все и ничего больше им не было интересно, и безудержного, бесшабашного веселья без оглядки на все те же пресловутые общественные рамки. Кто вообще их придумал и зачем они нужны?
– Аня? – ее окликнул мужской голос. Девушка сначала оглянулась и только потом поняла, кому этот голос принадлежит. Олег Викторович стоял у своего внедорожника и смотрел на нее так, словно сомневался, она ли это или нет. А Аня вдохнула и забыла выдохнуть. В голове ее родились десятки вопросов о том, что делать, как поступить и что говорить. Со скоростью света она отбрасывала
