чем историческая, а его имя используется как способ обозначить определённый образ жизни?
Наследие Другпы Кюнле оказало глубокое влияние на представления о том, как подлинная духовная реализация может проявиться в религиозном мире, где эгоизм, материализм и лицемерие часто подрывают подлинную передачу и практику Дхармы. Как же выглядит проявление истинной реализации? Изучая речь и действия Другпы Кюнле, мы обнаруживаем сложный узел взаимопроникающих, порой противоречивых, но всегда захватывающих идей о том, как может выглядеть такая реализация.
В Бутане, где процветает наследие Другпы Кюнле, современные фольклорные истории изображают непристойного, распутного, дерзкого балагура – любвеобильного безумного йогина, не упускающего возможности совершить нечто непотребное или развратное, чтобы вышибить обычных людей из их привычного восприятия действительности. Этот Другпа Кюнле не стеснялся нарушать общественные устои и бросать вызов этическим и моральным ценностям, на которые люди опираются как в личной, так и в общественной жизни. Он с удовольствием учил обычных людей и подшучивал над теми, кто называл себя «практикующими Дхарму». Сейчас он вызывает не меньше смеха и радости, чем шесть веков назад. Он был безумным йогином, который спал с собственной матерью, разлучал женщин с мужьями и напивался до потери сознания, но его также почитают как второго Гуру Ринпоче, умиротворяющего и усмиряющего диких демонических духов, которые населяют гималайские горные джунгли Бутана. То, что он добился этого в основном с помощью своей пульсирующей «молнии мудрости», продолжает очаровывать и забавлять всех, кто слышит о его подвигах.
Сегодня в Бутане туристы могут приобрести сувениры в виде его «молнии мудрости». Люди стекаются в храм Другпы Кюнле, Чиме Лхакханг, в центральной долине Пунакха, чтобы получить благословение от огромного фаллоса, который, как говорят, был вырезан святым, а также от копии лука и стрел, которые он использовал для охоты. По сей день женщины, которые не могут зачать ребёнка, приезжают в этот храм со всего света, чтобы попросить благословения Ламы; они спят там на земле в надежде, что их молитвы о зачатии будут услышаны. И они осуществляются. Снова и снова появляются сообщения о действенности благословений Другпы Кюнле, что укрепляет его репутацию.
Чтобы нам не было слишком комфортно с этим представлением о танцующем пьяном безумце, тексты самого Другпы Кюнле, написанные в XV веке, вырывают у нас ковёр из-под ног. В единственном известном собрании его сочинений, упомянутом выше, – четырёхтомнике, состоящем из биографических и автобиографических работ, мы сталкиваемся с безумцем иного рода. С тем, чьё орудие для умиротворения и воспитания включает в себя и язвительный язык, и острый ум, и пронзительную критику религиозного лицемерия. Если это проявление Другпы Кюнле и можно считать безумцем, то только благодаря его неустанному стремлению раскрывать коварные обманы, которыми одурачивают и себя, и других те, кто считает себя образцом
