новые…
– Житья от вас нет! – прорычал Барт, поднимаясь.
Лия сжалась в своем углу: она боялась мужа. Боялась мужчину, за которого ей, сироте, пришлось выйти замуж.
Он двинулся на нее, занося пудовый кулак.
– Лучше бы сына родила! Толку от тебя никакого! Теперь корми вас, бездельниц!
Лия зажмурилась.
Сейчас он ударит ее. Свалит на пол, а затем еще пнет для острастки. Он всегда так делает, когда зол. Но если она не расплачется, то Барт тоже не станет долго глумиться над ней: выпустит пар и уйдет. Вернется под утро, хмельной и довольный.
Она не хотела думать, где он проводит ночи и с кем. Главное, что не с ней. Главное, что она сможет отделаться парочкой синяков и спокойно поспать. Потому что «любовь» Барта страшнее, чем «не любовь». Уж лучше пусть бьет, чем любит…
Мужчина пересек узкое пространство кухни и навис над женой. Она была такой жалкой в его глазах, такой уродливой. Зачем только женился?
А, ну понятно, зачем. Если ты до тридцати не женился и детей не завел – то в армию загребут.
Барт в армию не хотел, ему хватало отцовской кузни и отцовских оплеух. Но и жениться его не тянуло. За жену выкуп нужно давать, а если ей не понравится что-то, так она всегда может городскому главе нажаловаться и вернуться к родителям.
Но был один выход – жениться на сироте. Такой жене идти некуда, разве что в монастырь. Она будет мужу ножки целовать за то, что выбрал ее. И слушаться беспрекословно.
– Забыла, чем мне обязана, тварь неблагодарная?! Если б не я, до сих пор бы в том бараке жила и питалась объедками!
Первый удар пришелся Лие в больное плечо.
Она тоненько всхлипнула.
Второй попал по спине.
Барт схватил ее за волосы, сдернул с лавки на пол.
– Дай ребенка! – прорычал, вырывая орущего младенца из рук матери.
Лия вцепилась в дочку изо всех сил. Боялась, что муж в запале навредит малышке. Не зря же он с такой ненавистью смотрит на нее.
– Я сказал, дай! Мне! Ребенка!
Отобрав дочь, Барт швырнул Лию в угол. Та ударилась головой о буфет и затихла. Ребенок тоже затих, едва оказался на руках у отца.
Мужчина с минуту разглядывал личико младенца. Чужие синие глаза, тонкая бледная кожа, светлый пушок…
Такая же уродина, как ее мать.
– Пожалуйста, – донесся из угла тихий голос, – не делай ей больно…
Барт перевел ненавидящий взгляд на жену.
Та все еще лежала там, где упала. Длинный подол задрался, обнажив тонкие ноги с округлыми коленками.
От вида этих коленей и того, что скрывалось выше, у Барта пересохло в горле. Он внезапно вспомнил, что кожа у его жены гладкая на ощупь, нежная, совсем не такая, как у местных женщин. Будто сливочная. Во всех местах.
– Твое счастье, что сегодня драконья ночь, – произнес мужчина особым тоном, от которого Лия сдвинула колени и натянула задравшийся подол по самые пятки. – До утра из дома нельзя выходить, значит, будешь меня ублажать. Вспомнишь, где твое место.
***
Барт спал.
Лия лежала рядом, не в силах двинуться с места. Она даже не опустила подол сорочки после того, как муж скатился с нее, отвернулся и захрапел. Боялась его разбудить.
Свеча на столе давно догорела, спальню освещала только луна, смотревшая через покрытое изморозью стекло. Рядом в колыбельке тихо посапывала Милим.
Коротко выдохнув, Лия повернула голову к окну. Луна сегодня была на редкость большая, яркая. Она занимала половину неба и казалась очень близкой.
Лия перевела взгляд на оберег. Это был стеклянный дракончик, подвешенный за нитку к оконной раме. В прошлую зиму Барт тоже заставил его туда прикрепить. Сказал, что это – знак покорности Снежному лорду.
Тогда-то Лия и узнала о местной легенде.
Мол, высоко в горах, там, где никогда не тают белые шапки льдов, живет ледяной дракон. Раз в сто лет, в ночь зимнего солнцестояния, он спускается в долину вместе со стужей, чтобы выбрать себе невесту.
В такую ночь нельзя выходить из дома, если не хочешь превратиться в ледяную статую прямо посреди улицы!
В такую ночь надо следить, чтобы в печи не погас огонь. Иначе весь дом покроется инеем.
В такую ночь каждая девушка брачного возраста трясется под одеялом: а вдруг ледяной дракон выберет ее? И каждая мать плачет тайком: только бы ее кровиночку обошло это несчастье!
А
