оказалась жаркой, а сапоги вскоре начали натирать ногу. Из-под каски лился пот. Владимир заметил, что отряд начал уставать, и разрешил сделать привал. Мы, как по команде, уселись на низенькую газонную загородку. А командир, похоже, даже не запыхался. Он расхаживал мимо нас и пошучивал:
– Балакин, ты чего-то быстро уставать стал, для жены, что ли, себя бережешь? Смотри мне! Как на тебя под землей набросится безногая свинья, а ты усталый.
Когда мы вернулись в штаб, время приближалось к обеду. Напившись из-под крана воды, стали разбирать инвентарь, приготовленный для нас Линой Игоревной. Нужно было распределить между участниками отряда большой моток верёвки, крючок для открывания люков, лопату, кувалду… Мне доверили нести лом, тот самый, который якобы подарили штабу коллеги из Новой Зеландии. Каждый взял комплект химзащиты, упакованный в аккуратную зелёную сумку. Перед выходом командир осмотрел наши фонарики. Мой ему явно понравился. Фонарь был прорезиненным, с двумя большими батарейками. И как мне казалось, выглядел очень по-диггерски.
Нужно пояснить, что тогда, в конце девяностых, фонари были совсем не такими, какими теперь пользуются диггеры, а громоздкими, тусклыми, с лампочками накаливания и очень быстро садились.
– Хороший, – сказал Владимир, разглядывая мой фонарик. – Я сегодня с ним пойду, ты же не против?
Я, конечно, не был против. Знаменитый диггер не просто похвалил мой фонарь, но ещё и захотел сам пойти с ним в подземелье. Мне выдали другой, обычный пластмассовый, который я убрал в сумку. Мой же Владимир засунул в нагрудный карман куртки и кивнул на дверь.
Город разогрелся под лучами июньского солнца, прохлада сохранялась только в тени огромных серых домов, мимо которых мы шли в Неглинку. Автомобили, стоящие в полуденных пробках, дышали нестерпимым жаром, а при переходе улицы я даже отворачивался, чтобы не чувствовать лицом обжигающий воздух над раскалённым металлом.
– Володь, может, на метро поедем? – предложил Костя, когда впереди показался вестибюль станции «Менделеевская».
– Отставить разговорчики. Помню я архаровцев, на метро ездили.
Настроение Владимира менялось молниеносно: то он отчитывал за что-нибудь Балакина, то тут же, без остановки, начинал рассказывать что-нибудь смешное. При этом тембр голоса его не менялся, только на губах появлялась едва заметная улыбка. Вот и сейчас, посмотрев на меня, он продолжал:
– Ехали с обследования, уже выходить. А один боец положил лом на поручень эскалатора. Ну, в общем, не удержал, и лом полетел вниз, как таран. Разогнался, аж искры высекает. И со скоростью километров двести в час – в будку дежурной. Пробивает насквозь и застревает в двери, хорошо, бабка в этот момент вышла.
Я не понял, было ли это на самом деле, или главный всё выдумал. Но говорил он об этом так, словно рассказывал анекдот. Вообще, несмотря на свою знаменитость, он, похоже, был мужиком что надо: сразу велел мне называть его на «ты», мало кто из взрослых позволял себе «тыкать».
