историй о приведение в подполе. А тут совсем засмеют.На том мы и попрощались. Я поспешила домой, чтобы продолжить поиски.
Почти всю ночь я провела в соцсетях в поисках сына Бузинова. По моим подсчетам ему сейчас должно быть от пятидесяти до шестидесяти лет и, возможно он не вел интернет-страниц. Поэтому, я написала не только вероятным Бузиновым, но и всевозможным потенциальным родственникам. К счастью, фамилия оказалась не слишком распространенной и кандидатов было не очень много. В письме я попросила откликнуться, если их отец или дед когда-то проживали в этой деревне.
Утром я первым делом заглянула в телефон, но положительных ответов пока не поступило. Всего пару человек отписалось, что родственников с таким именем у них нет. Что ж, минус два.
Дальше меня закрутила вереница утренних ритуальных дел: пробежка, душ, кофе, завтрак. Когда телефон попал в мои руки, на экране высветилось еще несколько новых сообщений. Одно из которых заставило сердце радостно екнуть: «Ярослав Константинович мой отец. Зачем вы его ищите?»
Пальцы сразу напечатали ответ с указанием моего номера телефона, просьбой позвонить и пометкой, что это очень важно.
Пока я с волнением ждала звонка, я изучила скупую страницу Антона Ярославовича. Все сходится: пятьдесят семь лет, проживает в Москве. В альбоме всего несколько фотографий: его, еще совсем юного, с ребенком на руках, и уже современные изображения, где он, суровый бородатый дядька, стоит в белом халате на фоне какого-то плаката. Похоже, врач.
Я успела выпить еще одну чашку кофе, когда раздался долгожданный звонок с неизвестного номера. Я сразу схватила трубку.
– Алло, – губы пересохли от волнения.
– Здравствуйте, Вы просили позвонить. В чем дело? – голос был сухой и уставший, словно собеседник не спал всю ночь.
– Доброе утро, меня зовут Настя, и я живу в деревне, где вы проживали в детстве со своим отцом. На днях я нашла вещь, которая принадлежит вашей семье. Хочу передать.
– Вы это серьезно? – усталость в голосе сменилась раздражением. – Вы считаете мне нужен хлам пятидесятилетний давности? Выбросите его и не морочьте мне голову.
– Вы не понимаете, это важно… – поспешно проговорила я, пока собеседник не бросил трубку.
– Важно, это то, что у меня дочь умирает от неизвестной болезни, а я ничего не могу с этим сделать, – прокричал он в ярости и какой-то отцовской безысходности. – Простите, – тут же добавил он, беря себя в руки и, как мне показалось, всхлипывая. В душе что-то встрепенулось, значит, я на правильном пути. И Елена была его предком.
– Это началось в день ее двадцатипятилетия. Я права?
– Да.
– Именно поэтому я и звоню. – Я запнулась, боясь говорить о семейном проклятье по телефону. Вдруг он мне не поверит. Нужна личная беседа глаза в глаза. – Я нашла бумаги, в которых говорится об этой болезни и о том, как ее лечить. Давайте встретимся. – На том конце замолчали. – Алло? – с тревогой спросила я.
– Когда и где? – сухо уточнил
