ни нам, ни японцам.
Население занимается почти исключительно земледелием, которое дает богатые урожаи чумизы – род проса, гаоляна – хлебного растения, идущего в пищу беднейшего населения и на корм лошадям, и бобов, дающих, за выжимкой бобового масла, бобовые жмыхи – корм для скота.
В Северной Маньчжурии население успело уже освоиться с тем спросом, который предъявляли русские войска, и засеивало значительные площади пшеницей, ячменем, овсом.
Особенностью полей является грядковая культура, затрудняющая движение без дорог зимой, пока путь не накатается. Большую часть полей занимают посевы гаоляна, достигающее в июле такого роста, что в них всадник совершенно скрывается. Ориентироваться в гаоляне и сохранять порядок при движении широким фронтом крайне трудно; кругозор не превышает 10 шагов. В тактическом отношении боевые действия в гаоляне по своему характеру приближаются к боевым действиям в молодом лесу, не дающем укрытия ни от шрапнели, ни от ружейных пуль. В общем, гаоляновые поля не благоприятствуют обороне; для успеха действий в столь закрытой местности необходимы особые сноровки по поддержанию связи, и, важнее всего, хорошая общая подготовка войск, чтобы каждое отделение, ускользнув от контроля высших начальников, продолжало выполнять свою боевую задачу.
Климат Маньчжурии необыкновенно здоровый; он характеризуется суровой, сухой, даже пыльной, зимой и влажным, жарким летом. Во второй половине июля количество дождей особенно увеличивается. Имевшиеся об этом так называемом «периоде дождей» данные рисовали его весьма преувеличенно, как какой-то потоп.
Знакомство наше с Южной Маньчжурией началось с 1896 года. Проложение здесь железнодорожной ветки Харбин – Порт-Артур, занятие Квантунской области, движение наших отрядов при усмирении китайских смут, полевые поездки Генерального штаба в 1901–1902 годах, работы военных топографов – все это дало возможность нам собрать о театре военных действий ценные сведения и издать для наиболее важного участка к югу от Ляояна – от Ляодунского залива до р. Ялу – точную топографическую карту в масштабе 2 версты в дюйме. Но собранные нами сведения распространялись в армии чрезвычайно медленно, и каждая войсковая часть доходила до знакомства с обстоятельствами театра войны преимущественно личным опытом.
Японцы хорошо изучили Южную Маньчжурию уже во время войны с Китаем в 1894–1895 годах. Их вооруженным силам предстояло в первую половину войны повторить те же маневры, которые раз уже превосходно удались. Японские разведчики с самого появления нашего в Маньчжурии следили за каждым нашим шагом, и наши противники располагали о нас несравненно лучшими сведениями, чем мы о них. Японской армии гораздо легче было освоиться с Маньчжурским театром операций, чем нашей армии, так как уже у себя на родине японцы знакомились с горами, а китайское население было родственно им по культуре и имело ту же письменную речь (иероглифы), что и японцы, что весьма
