я увижу леди Мильтон у себя в кабинете… – с вежливой улыбкой зашипел Ворон.
– Так! Про спальню ничего не сказал, – резюмировала Гертруда и вышла.
– Какая женщина! – восторженно вздохнул господин Авксентий.
– Идеальный секретарь! Если бы не была так обеспокоена моей личной жизнью.
– Так ты не живешь и другим жить не даешь! За дело возьмешься? Или мне своими силами справляться?
Вместо ответа на собеседника очень красноречиво посмотрели. Я бы от такого взгляда поперхнулась, а архимаг знай себе жевал сладости и запивал чаем.
– Замечательнейшая новость! – Старик отряхнул руки, камешек бросил обратно в карман, встал со стола и поправил свое одеяние. – Пока видение подходит всего под пару десятков ритуалов. После следующих убийств скажу точнее. Адью!
– А предотвратить убийства? Хоть что-нибудь конкретное? Жертвы? Кто может такое творить?
Но архимаг уже сбежал в приемную.
Артлейн откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и прошептал:
– Мало мне промышленного и политического шпионажа, покушений на княжну и капризов братца, так еще и маньяка мне на шею повесили!
А через секунду он уже оказался рядом со мной, требовательно протянул руку и совсем другим, уверенным тоном произнес:
– Что у вас получилось, леди Аврора?
Я с опаской протянула чистый лист и призналась:
– Я не умею рисовать портреты. Может, я опишу его на словах?
Теодор Артлейн взял планшет с бумагой и карандаши, присел на диванчик и предложил:
– Присаживайтесь рядом. Попробуем. Какое у него телосложение? Полный или худощавый? Лицо овальное или округлое? Какая у него прическа?
Я аккуратно пересела к нему, тщательно расправила юбки, сдержалась, чтобы не вытереть о ткань вспотевшие ладони, и попыталась описать лжесекретаря так, чтобы герцог смог его нарисовать.
– Знаете… такое сухощавое, но не слишком… Лицо простое, округлое. Нет, подбородок острый…
Он ловко и умело наносил линии и штрихи, видимо, эол-полукровка владел карандашом также виртуозно, как и шпагой. Несколько легких движений, и возникли линии бровей и контур губ. Появлялась ямочка на подбородке. Чтобы тотчас же исчезнуть.
Через пятнадцать минут Гертруда принесла чай и маленькие вкусные бутерброды. Потом сообщила, что ее рабочий день давным-давно закончился. Затем еще раз принесла чай.
Глаза меняли разрез: то миндалевидные, как у чистокровных эльфов, то круглые. Губы становились то пухлыми, то узкими, сжатыми в линию. Кожа то темнела, то становилась бледной, как у жителей Северных островов. О, пресвятые угодники! Я не могла вспомнить, какого цвета были его глаза и волосы! Он мог оказаться и лысым. Зато я могла с уверенностью заявить, что более нелепое, неуклюжее и неуверенное в себе существо еще надо попробовать найти! Какой же шпион из этого недоразумения?!
Я сдалась первой.
