Лизу, но она смотрела на нужные вещи, перестав понимать, что это. Всхлипнула. Прошептала:
− Слишком много для одного дня. Это больше того, что возможно выдержать.
Игнат отложил кейс в сторону. Встал напротив девушки, приподнял легонько ее подбородок.
Лиза не пыталась высвободиться. Разглядывала его. Короткостриженые темные волосы, почти черные. И брови такие же – черные, густые. Небольшая щетина. У глаз собрались морщинки. Вряд ли мужчина много улыбается, вероятно, бороздки от частого пребывания на солнце. Мощная шея. Может быть, он тяжелоатлет? Она где-то читала – у тяжелоатлетов большая масса тела, сильно развитые мышцы и мощные шеи.
Поглаживания его пальцев были приятны. Она не противилась удивительно легким прикосновениям.
А Игнату вдруг нестерпимо захотелось поцеловать ее, подмять под себя, делать с ней такое, чтобы она и думать забыла о всех своих страхах. Он ведь тоже не каменный. И тоже испытывает страх и тревогу. Ему тоже требуется выплеснуть бурлящие эмоции. И еще… этот наряд на ней… длина юбки…белье кружевное… Заводило ужасно.
Лиза не оттолкнула, когда Игнат стал целовать. Не оттолкнула, когда его пальцы оказались в ее трусиках. Не только не оттолкнула, она жадно желала его ласки. В ней бурлило что-то дикое, сейчас неподвластное ей самой.
Нервное перенапряжение накаляло, обостряло никем никогда невиданные флюиды.
Игнат стянул с нее юбку. Не сразу разобрался, что застежка у лифчика расположена непривычно, где-то сбоку.
Опустил девушку на спину, устроил ее чудесные ножки себе на плечи.
Его мокрая рубашка уже валялась на земле. Ремень брюк расстегнут. Лиза постаралась.
Прелюдии им были не нужны. Зашкаливший адреналин, совместно пережитые потрясения провоцировали на жестко и сильно.
Лиза закричала от того острого, что пускало электричество по всему телу.
− Нельзя кричать, − перевернул он ее на живот, зажал рот ладонью. – Могут услышать.
И она кусала губы, раздирала тонкую кожицу, сдерживая крик. А острое только нарастало, оглушало, обостряло сладостную муку.
Ей было все равно, что мелкие камешки впиваются в живот, царапают грудь. Все равно, что где-то там в ночи рыщут хищные звери и такие же хищные бандиты. Плевать, что будет завтра. Важно то, что этот незнакомый и чужой мужчина делает с ней сейчас. Делает так, что кожа горит, а внутри все расцвечивает яркими пятнами.
− Gato montés (Дикая кошка), – совсем навалился он, прижал ее к земле.
− No hay. Eres un gato salvaje (Нет. Это ты дикий кот), − едва дыша от испытанной сласти и тяжести мужского тела, вернула она ему его же фразу.
− Знаешь испанский? – лег он на спину, переменив и ее положение. – Теперь от секретарш требуют знание иностранных языков?
Она лежала на нем такая мокрая, такая горячая, что Игнат подумал, это не финал. Не отпустит он рыжую, заберет все удовольствие, что она дарит ему. Прекрасно понимал, отчего между ними случился такой жаркий секс, но в тоже время признавал,
