вихрем устремилась вперёд, к центру зала. Её танец ещё не окончен. Она движется быстро. Смотри, князь, что ты упускаешь, проводя каждую ночь с другой.
Бешеный ритм затапливает зал, не давая никому отвести взора. Вам никогда не понять, как может танцевать лисица в свете луны, как может отдаваться мужчине, который стал причиной её безудержной страсти, её желания дарить себя без остатка.
Княжна падает на пол, будто кукла, лишённая рук кукловода, словно споткнулась и не нашла в себе сил подняться после падения. Ленты, танцующие в её руках, медленно падают вниз, как опавшая листва позолотевшего леса, и она оказывается перед князем. Не лисица, женщина, само сердце леса. Ароматы трав витают в воздухе, словно она пытается частицей себя заполнить каждую пядь пространства.
Упирается в пол ладонями, несколько секунд отдышаться, не поднимая головы. Пусть враги подумают, что она сдалась, что они победили. Она выпрямляется, смотрит на князя, но это взгляд на равных, что бы ни думали другие. Теперь они равны.
Кайра всё ещё сбито дышит, но не отводит взгляд. Смотри же, князь! Всё это только ради тебя. Она вывернула свою душу наизнанку, пустила тебя в свой внутренний мир.
Князь наверняка и не вспомнил бы о супруге, если бы не вовремя шепнувшая на ухо Этна… Старая росомаха ещё помнила его сопливым безымянным щенком, и вот чем он удружил ей на старости лет – доверил пасти строптивую лисицу. К слову, рыжая супруга давно не высовывала нос из своего логова, а соплеменники победно шептались: «Сломлена». Тешили себя мыслью, что «так ей и надо» и вообще «давно пора…». Изредка у Сэта скребли на душе кошки, и он даже не надеялся, что супруга примет приглашение на пир.
Но она приняла… и появилась. Как затишье перед бурей, как новая, нерождённая луна. У него в мыслях промелькнуло всё – растерянность, вызов, запоздало поднимающая голову ярость и глаза… Медовая, тягучая сладость янтарных радужек, въевшихся в память пронзительно-ясным мгновением. Зал померк… растаял вокруг, истлел, как будто и не было, – перед ним стояла его лисица. Ни тени смущения, ни искорки волнения… Отблески свечного огня ложились на её тело диковинными пятнами, придавая ей сходство с лесным зверем.
А она и была им… и показывала ему: смотри.
В горле пересохло, когда лисица, обернувшись к нему спиной, качнулась из стороны в сторону и лукаво глянула через плечо, открывая княжескому взору изящный изгиб шеи… Медленно, тягуче, словно танцующая змея, она вытянулась и скрестила запястья над головой так, что у князя в животе завыло! А в следующий момент взорвалась исступлённым танцем…
Этот порхающий, смеющийся ритм был не похож ни на что, виденное им до этого. Лисица искушала его. Закружилась, всколыхнулась, замелькала оголённым животом и коленками. Рассыпчатая рыжая копна поощряла это безумие, алые ленты рисовали мелодию, вторя рукам, бубенцы подзуживали, заливаясь исступлённой витиеватой песней… Новый поворот – и непристойно
