всё пошло самокатом. С Мариной-переводчицей договорились так: в каталоге – самые общие сведения о художнике, но для затравки – что-то особенное из его творческой биографии, чисто наше, советское, чтобы немцев заинтересовать. Остальное будем рассказывать во время экскурсии. Придумали красные кружочки на липучках – знак, что картина продана.
Наконец, стенды расставлены, обиты холстом. Свет установлен. Зал приобрёл вид корабля с переборками. Смотрится таинственно, даже без картин. Вся живопись собрана, можно приступать к расстановке.
И тут началось. Во-первых, художников не шестнадцать, а двадцать, сделать с этим ничего нельзя и так провели тяжёлый отбор с обидами и упрёками. Значит, идея персональных комнат рушится. Пробуем всё же основную часть развесить, как хотели, – скука смертная получается, хотя всё вроде гармонично. Только не живёт в остроте этого перебитого пространства.
Стою, опустив руки. Молодец, хороший эксперимент провела, а дело к вечеру и завтра выставка. Андрей с Толей переговариваются вполголоса, потом подходят ко мне. Вижу по лицам, что-то затеяли. Андрей обнимает меня за плечи и не спеша подводит к расставленным по «комнаткам» картинам:
– Ты видишь, у нас коммуналка получилась. Это здорово, у них коммуналок нет, им должно понравиться. Нам нужно поселить в каждой комнате пару, желательно на контрасте, чтобы дополняли друг друга, подчёркивали лучшее. Ну, это как в семье, одинаковые редко уживаются.
Андрей смотрит на меня пристально, и я вдруг замечаю, что стальной цвет его глаз перебивают мелкие ржавые конопушки, придавая глазам прямо детскую искристость. Это длится мгновение, он опускает взгляд и деловым тоном продолжает:
– У нас ровно пять часов. Мы должны успеть.
Мы успели, прихватив полночи.
Хорошо, что я договорилась с Лавкой художников, чтобы они поработали в этот день на выезде. Их таксу – десять процентов от продажи – добавила к стоимости картины, чтобы художников не обижать. Вот уже три часа, все на местах, девочки из Лавки сидят в глубине зала наготове. Мы с Андреем и Мариной обсуждаем заграничные поездки. Вернее, они обсуждают, а я слушаю, так как за границей ни разу не была. Слушаю невнимательно, от волнения начинает колотить мандраж. Андрей берёт меня за руку, идём напоследок взглянуть, всё ли в порядке, все ли бирки на местах, не торчат ли верёвки.
Наконец слышен шум толпы, немецкая речь (только по военным фильмам и знакомая). Заходят сразу толпой и по-деловому к картинам. Президент «Саламандры» побывал в Колькиной мастерской и несколько работ уже отобрал. На них мы заранее красные кружочки наклеили, продано, мол. Видимо, про него уже пошла молва, остальные Колькины картины тоже украсились кружками. И всё. Больше ни одной красной метки. Подождали пятнадцать минут – тишина. Смотреть – смотрят, но ничего не покупают. Тогда Марина что-то сказала по-немецки. Сразу все к нам подтянулись,
