Леско, аббат Прево
вступают в схватку: утварь, знамя,
кувалда, наконечник… СТОП!
Познай себя, не поленись же.
Аббат Прево, Манон Леско
в петлю от собственностей жизни —
катастрофических услад —
полезли, наплевав на сделки.
С тех пор мифический аббат
молчит, Манон обув в «горелки».
Всякая всячина
Безумным множество лежит
из всякой всячины. «Хочу! —
так просится – я тоже жить!»
Задачка эта палачу —
ущербный, непосильный труд.
Ну и не надо расчленять.
Молчи уж, всячина, беру
тебя. Куда глаза глядят? —
встает вопросом во весь рост.
Последний листик на ветру
трепещет за окном, как хвост
родной собаки поутру.
Metro Card
Глаза боятся,
а рукам ведь ничего не остается,
как только —
делать.
Девять грамм уже расплавленных эмоций
девать куда-то.
Остров есть – «Манхеттен» невзначай назвался.
Захочешь – встанешь, ляжешь.
Сесть, пожалуй, тоже можно.
Адской
плавильней лингвы, жестов, лиц
уже он никогда не станет —
приблизился.
«Зачем Париж?» – спросила дочка даже.
Амэн.
Тени на плетене
Привет, Урания!* Вообще
ты безусловно занят. Вечность
изнемогает каждый день
в попытках проявленья. Есть чем
поспорить с нею. Каждым днем —
итог. Кристалл, возросший в печке,
наутро истлевает: лом,
пыль, крах, мгновения издержек.
Прости, Урания! Спаси,
коль на пути уже попалась.
Чем черт не шутит, вдруг мосты
и наведем на плетень… С нами.
* Сборник И. Бродского. Кликается, как обычно.
Вокруг «Свободы»
Нету настроения,
нету состояния.
Полоса забвения
жаждет понимания.
Как же, братцы, выбраться?
Разорвать веревочку —
тянется… Колышится
на ступенях морюшко,
девушкой свободною
в объектив мерещится.
Статуя и – только то
Зеленеет, держится.
«Странные отношения»
Волков с десяток в соснах трех
кружится и попутно воет
на место
