огромный голый зад устрашающих размеров – Мелони успела встать на четвереньки. На одном из тугих бедер лежала синеватая тень, скорее всего от ушиба; между округлых ягодиц темнел, вперясь в Гомера, немигающий глаз.
– Эй, Солнышко! – опять сказала Мелони; Гомер стал пунцовым, как небесное светило на утренней или вечерней заре. – Солнышко, солнышко, – приговаривала Мелони.
Так и родилось это прозвище, подаренное сироте Гомеру Буру сиротой Мелони.
Гомер рассказал доктору Кедру о поступке Мелони, и доктор Кедр засомневался, мудро ли он поступил, позволив Гомеру читать у девочек. Но обратного хода нет. Запретить читать – все равно что понизить в должности, Гомер может потерять веру в себя. Работая в сиротском приюте, колебаться нельзя. А он колебался, обдумывая судьбу Гомера, значит, в нем говорят отцовские чувства. Мысль, что он позволил себе эту слабость, стал отцом, обреченным на вечные колебания, подействовала на него так угнетающе, что он обратился к верному утешителю – эфиру, без которого уже не мог жить.
В Сент-Облаке штор на окнах не было. Окна провизорской, угловой комнаты, смотрели на юг и восток. И по мнению сестры Эдны, доктор Кедр вставал с зарей именно из-за восточного окна. Белая железная койка всегда выглядела так, словно ночью на нее не ложились. Доктор Кедр последний шел спать и утром первый вставал, почему и ходили слухи, что он вообще никогда не спит. По ночам в кабинете сестры Анджелы он печатал на машинке летопись Сент-Облака. Сестры давно забыли, почему эта комната называется «кабинет сестры Анджелы». Это было единственное административное помещение приюта, и доктор Кедр всегда там писал. Спал же он в провизорской, которая считалась его комнатой, и возможно, доктор Кедр хотел, чтобы контора справедливости ради числилась за кем-то еще.
Кроме окон, в провизорской было две двери (вторая вела в туалет с душевой). Два окна, две двери – стало быть, ни одной стены, где можно поставить мебель, и сирая больничная койка примостилась под восточным окном. В центре комнаты стоял провизорский стол, вокруг которого выстроился лабиринт запертых шкафов с хрупкими стеклянными дверцами. Считалось удобным держать медикаменты, перевязочный материал и хирургические инструменты поближе друг к дружке. Но у Кедра были на то и свои соображения. Лабиринт шкафов в центре, оставляя проход к дверям в туалет и коридор, скрывал от постороннего взгляда его койку. Из коридора ее, во всяком случае, не было видно; существенное обстоятельство, ведь в приюте ни одна дверь не запиралась.
Заставленная шкафами провизорская служила хорошим укрытием для эфирных отключек доктора Кедра. Он любил тяжесть этих баллончиков весом в четверть фунта. Эфир – дело тонкое, требующее навыка и знания приемов. Жгучий на вкус, легко испаряющийся, эфир в два раза тяжелее воздуха; доктор Кедр мастерски давал наркоз своим пациенткам, у которых первые секунды удушья вызывали панический страх.
