руки вдоль тела, растерянная и опустошенная. У рычагов и кнопок ее сменил высокий смуглый субъект; у него были густые черные усы и шрам на лице. В Корсо пробудилось какое-то смутное и неуловимое воспоминание, но оно быстро растаяло, так и не оформившись в конкретный образ. К изумлению толстухи, автомат едва успевал выплевывать выигранные им монеты.
Макарова налила Корсо кружку пива за счет заведения, и на сей раз Ла Понте пришлось-таки самому заплатить за себя.
II. Рука покойника
Миледи улыбалась, и д’Артаньян чувствовал, что он готов погубить свою душу ради этой улыбки.
Бывают вдовы безутешные, а бывают такие, которых с радостью вызовется утешить любой мужчина. Лиана Тайллефер, без всякого сомнения, относилась ко второй категории – высокая блондинка, светлокожая, с ленивой, томной повадкой. Пока такая женщина вытащит сигарету и выпустит первое колечко дыма, пройдет вечность, и все это время она будет со спокойным достоинством смотреть в глаза сидящему напротив кавалеру. Надо заметить, что Лиане Тайллефер уверенность в себе придавали внешнее сходство с Ким Новак, пышные формы – пожалуй, даже слишком пышные – и банковский счет. Ведь она стала единственной наследницей покойного издателя Тайллефера, а применительно к этой фирме слово «платежеспособная» звучит скромным эвфемизмом. Удивительно, сколько денег можно заработать, издавая книги по кулинарии. Например, «Тысяча лучших десертов Ла-Манчи». Или, скажем, классика: «Секреты барбекю» – пятнадцать мгновенно разлетевшихся переизданий.
Квартира вдовы располагалась в старинном дворце – когда-то он принадлежал маркизу де лос Алумбрес, потом дворец реконструировали и устроили в нем роскошные апартаменты. Что касается убранства жилища, то хозяева, очевидно, принадлежали к тем, кто готов из кожи вон лезть, лишь бы придумать что-нибудь особенное, имея при этом мало времени и много денег. Чем иначе объяснишь, что рядом с фарфором из Льядро – девочки с гусем, бесстрастно отметил Лукас Корсо – на той же полке располагались саксонские пастушки, ради которых любой шустрый антиквар душу бы вытряс и из ныне покойного Энрике Тайллефера, и из его супруги. Тут же стояли секретер, разумеется – в стиле бидермейер, и рояль «Стейнвуд», а на полу лежал очень дорогой восточный ковер. Лиана Тайллефер сидела на белом кожаном диване, скрестив великолепные точеные ноги. При этом черная юбка, как того и требовал траур, открывала их всего на пядь выше колен. Поза вдовы позволяла угадать и те линии, что, скрываясь под юбкой, поднимались вверх – «к тени и тайне», как выразился позднее Лукас Корсо, вспоминая свой визит. Добавим, что комментарием его пренебрегать не следует, потому что Корсо только производил впечатление недотепы: так и представляешь себе, как он живет со старушкой-мамой, которая вечно вяжет чулок, а по воскресеньям подает сынку в постель чашку горячего шоколада. Именно таких сыновей нам случалось видеть в кино; обычно они одиноко бредут за гробом – под дождем, с красными от слез глазами – и шепчут с беззащитной сиротской тоской одно только слово: «Мама!» Но Корсо никогда не был беззащитным. Да и
