спешить!
– Кто повелел удушить апостола Митрофана?
– Сатано, сатано повелел! Филарет окаянный, – ответил Тимофей, самый близкий пустынник Филарета, и он же душитель Митрофана.
– Возомнил себя Исусом. Тако ли было?
– Так! Так, батюшка Калистрат!
– Кто погубил праведника Елисея? Кто повелел жечь ему брюхо, а потом на крест повязать? Сказывайте.
– Филарет погубил. Нечестивец поганый! – старался апостол Ксенофонт, душитель Веденейки. – Чрез свою гордыню, паки чрез нечистого!
– Тако, Ксенофонт. Тако!
Апостолы, в отличие от Ефимии, оказались на редкость сговорчивыми и податливыми, что воск в теплых руках.
Андрей держал золотой крест обеими руками, не зная, что с ним делать: положить ли на стол или повесить на шею Калистрата.
– Спаси нас, батюшка Калистрат, – взмолился богоугодный Ксенофонт, отвешивая поклоны. – Спаси нас! Отринь от нечестивца, сиречь зверя лютого. Ты наш духовник! Припадаю к твоим стопам, яко праведным. Воспоем аллилуйю отцу нашему духовному, батюшке Калистрату.
На коленях воспели аллилуйю, не позабыв проклясть искусителя Филарета, погрязшего в лютости.
– Еще скажу, – подступил к апостолам Калистрат, – не будет нам спасения, коль не отберем ружья и рогатины от верижников. От них вся лютость. На них стояла крепость душителя. Тако ли?
– Так, батюшка Калистрат. Так!
– Ты, Ксенофонт, реченье будешь вести с верижниками, и благодать будет тебе. Ружья и рогатины – не вериги. Потому: Филарет повелел взять ружья пустынникам в Поморье не от доброхотства, а от соблазна гордыни, какая обуяла старца. Не оттого ли, братия, Филипп наш строжайший со общиною праведников огнем пожгли себя? Не оттого ли Митрофана удушили? Не оттого ли старец напустил на нас туман и мы не зрили Неба, Исуса, Господа Бога, а пребывали в забвении, в лютости?
– Все, все от старца Филарета. И пусть он будет проклят.
– Удушить иуду! – проверещал апостол Тимофей, и даже сам Калистрат перепугался. Легко сказать – удушить Филарета, старейшего духовника Церковного собора! «Смуте быть тогда, и мне, должно, беда будет. Али ножом пырнут верижники, али мешок на голову накинут». И кстати вспомнил слова Ефимии: «Смертью смерть не правят».
Калистрат откинул обломок кипарисового посоха, засунул нож за пояс, спросил:
– Духовник ли я ваш, праведники?
– Духовник, духовник!
– Тогда клянитесь спасением своим, Исусом многомилостивым, что будем вы и я – одна душа!.. Сатано мог погубить всех, да я посохом сбил рога с головы нечестивца. Еще скажу: лютый зверь хотел погубить благостную Ефимию, которую почитает вся община. Не еретичка она – праведница!
– Праведница, праведница!
– Жить ей веки вечные.
– Жить, жить, жить! – орали мучители Ефимии.
