style="font-size:15px;"> – Гнал, гнал! – застегивала Пелагея кофту. – Плетью лупил да приговаривал: «Алгимей, алгимей!»
На столе ременная плеть.
Ефимия взглянула на пять большущих костылей в стене. Давно ли она висела на этих костылях и Филарет с апостолами терзал ее тело, плевал в душу?
Три шага. Всего три шага до лежанки старца! Но как тяжко пройти три таких шага!
Железная цепь. Руки Филарета в рубцах и кровавых полосах. И на лице такие же полосы. Не чуя под собою ног, Ефимия подошла вплотную и взглянула на согбенную спину старца. Вся посконая рубаха запеклась от крови. Не сегодняшней, давнишней. Вот как обернулась для Филарета его собственная крепость!..
Ефимия хотела сказать Филарету, что она прокляла его, и пусть он отведает кутьи по удушенному внуку, и пусть кутья застрянет у него в горле. Но ничего не сказала.
– Батюшка Калистрат повелел лупить, – оправдывавался Лука. – И Третьяк такоже приходил и лупил сатану. И чтоб я кажинный день споведывал мучителя.
– Мучителя? – У Ефимии задрожали губы. – Все вы треклятые мучители! И нету у вас ни совести, ни сердца, ни души! Сатано вас породил на белый свет, и сгинете, яко не бымши. – И ткнула пальцем в грудь Луки. – Пусть тебя на том свете так же лупцуют бесы, как ты…
И, не досказав, быстро ушла из избы, так и не угостив никого кутьей.
В избушке Ефимии гостевали старухи – поминали Веденейку.
Лопарев поклонился старухам, остановившись возле порога.
Стены избушки увешаны сухими целебными травами. Глинобитная маленькая печь, сработанная Мокеем, ухваты, кочерга, чугуны, медный самовар, чайник, глиняные кринки. Пол застлан ковыльным сеном, а поверх сена – самотканые половики. На лежанке гора пуховых подушек, цветастое одеяло, на крючьях зимние шубы.
Войдя в избу, Ефимия молча сняла иконку Богородицы с младенцем, поклонилась старухам:
– Благодарствую за поминание сына моего Веденейки. А теперь ступайте. Я молиться буду.
Старухи ушли.
Она будет молиться! До каких же пор? С ума сойти можно!
– Послушай меня, Ефимия!
– Не говори, не говори. В душе у меня черно и камень лежит. Нету силы жить, Александра. Нету! Зрить народ во тьме да в забвении тяжко. Тяжко! Не зри меня. Ступай.
Она была, как мечта, вся из противоречий. Ее нельзя было судить, как не судят малое дитя за ослушание.
– Ефимия!..
– Поцелуй меня и ступай.
Лопарев схватил ее, прижал к себе и все целовал, целовал в щеки, в глаза, в губы, куда попало. Иконка упала на пол.
– Пусти, пусти! Богородица Пречистая, помоги мне!
– Я не оставлю тебя. Не оставлю. Довольно молитв. Хватит! Жить надо. Жить, жить! Вспомни, какая ты была в роще. Тогда ты вся светилась, как солнце!
– И солнце в тучи заходит.
– Не вечно же
