наркотиков, благодаря своей железной воле она сумела перебороть это пристрастие, но сейчас, с возрастом, не была уверена, что у нее достаточно будет сил и воли, чтобы не впасть в очередную зависимость. По этой же причине она уже давно не употребляла алкоголь.
Своими ночными кошмарами она замучила себя и сиделку. Та позвонила Шону, который в это время с женой находился в Париже, и тот буквально на следующий день прилетел в Нью-Йорк. А потом Шон уговорил ее подлечиться, полежать несколько дней в лечебнице Mount Sinai Hospital, где ему посоветовали хорошего специалиста.
После ухода Шона Йоко какое-то время продолжала сидеть в коляске, пока сиделка разбирала вещи. Она пребывала в обычном для нее в последние годы полудремотном состоянии: в голове вертелись какие-то картины из прошлого, неясные, расплывчатые, как бывает при плохо подобранных линзах очков. Эту игру теней прервала сиделка:
– Госпожа, давайте я помогу Вам переодеться и перебраться на кровать!
Она подошла к креслу и, как маленького ребенка, обхватила Йоко, помогла ей перебраться на кровать, а потом переодеться в пижаму. Йоко ощутила запах постельного белья: так пахло белье в люксовых номерах гостиниц – запах свежевыстиранного и свежевыглаженного белья. И этот приглушенный, душистый запах ароматизаторов стирального порошка напомнил ей сорок четвертый год, когда они из Токио перебрались на свою ферму в Каруидзаву. На Токио тогда почти каждую неделю совершались налеты англо-американской авиации. И многие семьи, как и семья Оно, перебирались в сельские районы, в поселения, которые не представляли интереса для авиации союзных сил. Там, в Каруидзаве, мама с прислугой возле дома развешивали белье после стирки. А спустя какое-то время она заносила домой задубевшее на ветру белье, и запах свежевыстиранного белья, горного воздуха распространялось по квартире. Сейчас, вспомнив об этом, Йоко подумала, что, как только почувствует себя лучше, она съездит на родину и поездит по японской глубинке, по местам, где еще сохранился дух старой Японии. Эти мысли о поездке в Японию успокоили ее, и впервые за эти долгие месяцы тревожных снов она почувствовала, что тревога покинула ее. Она задремала, какие-то неясные образы приходили ей во сне, а под утро ей приснилось, что она еще маленькая девочка, гуляет в окрестностях Каруидзавы, а рядом с ней Анна Бубнова. Анна Бубнова была женой дяди Йоко – старшего брата отца, Сюнъити Оно. В тридцать третьем году, когда родилась Йоко, Анна Бубнова и Сюнъити Оно потеряли своего единственного сына – Сюнтаро. Ему было четырнадцать лет, и, как рассказывали Йоко, он умер от аппендицита. В детстве Йоко много слышала о Сюнтаро, про него говорили, что он был очень талантлив, виртуозно играл на скрипке. Дядя, Сюнъити Оно, спустя некоторое время после смерти Сюнтаро, развелся с Анной Бубновой и женился на японке, но, несмотря на развод сохранил дружеские отношения с Анной Бубновой, и та продолжала жить в доме Сюнъити Оно. Новая супруга дяди, Намико, дружелюбно отнеслась к Бубновой, оставляя порой с ней своего ребенка – сына Юго.
