шли к пикапу, и я собиралась с духом, чтобы выполнить задуманное.
– Можно я к тебе приеду? – опередив меня, спросил Каллен.
– Да, конечно.
– Прямо сейчас? – уточнил он, открывая передо мной дверцу.
– Естественно. – Я старалась говорить спокойно, но настойчивость Эдварда казалась подозрительной. – Только по дороге заскочу на почту, отправлю письмо Рене.
Золотисто-карие глаза метнулись к пухлому конверту, что лежал на пассажирском сиденье, а проворные пальцы ловко его схватили.
– Лучше я сам отправлю, – тихо предложил он. – Все равно быстрее тебя приеду. – На губах заиграла моя любимая кривая улыбка, однако глаза остались холодными и настороженными.
– Ладно, – не в силах ответить на улыбку согласилась я.
Каллен захлопнул дверцу и зашагал к «вольво».
Эдвард в самом деле меня опередил. Когда свернула к дому Чарли, серебристая машина уже стояла на подъездной дорожке. Плохой знак: видимо, на ночь он не останется. Покачав головой, я сделала несколько глубоких вдохов: нужно собрать всю свою отвагу.
Каллен вышел из машины одновременно со мной и зашагал навстречу. Протянув руку, забрал у меня рюкзак. Это вполне нормально, только зачем бросать его на заднее сиденье?
– Пойдем прогуляемся, – бесцветным голосом произнес он.
«Не к добру все это, ой не к добру», – заявил мой внутренний голос.
Не дождавшись ответа, Эдвард потащил меня через двор к лесной опушке. Я неохотно послушалась: страх парализует мозги, но думать-то надо! Вроде бы именно об этом и мечтала, мечтала прояснить ситуацию раз и навсегда.
Так откуда паника?
Несколько шагов в сторону леса, и Эдвард остановился. Раз видно дом, значит, мы еще даже на тропу не вышли.
Вот и вся прогулка.
Прислонившись к дереву, Каллен пронзил меня пустым, ничего не выражающим взглядом.
– Ладно, давай поговорим, – храбрилась я.
Эдвард тяжело вздохнул:
– Белла, мы уезжаем.
Теперь пришла моя очередь вздыхать. Что же, вариант вполне приемлемый, я к нему готова.
– Почему сейчас? Еще один год…
– Белла, время пришло. Да и вообще, сколько можно сидеть в Форксе? Карлайл с трудом на тридцатилетнего тянет, а утверждает, что ему тридцать три. Все равно пришлось бы трогаться…
Честно говоря, ответ меня смутил. Я ведь собралась уезжать для того, чтобы оставить в покое Калленов. Раз они сами покидают Форкс, зачем нам сниматься с места? Я непонимающе смотрела на Эдварда.
Любимые глаза холодно блеснули, и у меня земля ушла из-под ног: вот в чем дело…
– «Мы» означает… – шепотом начала я.
– Мою семью и меня, – лишая последней надежды, отчеканил Каллен.
Пытаясь сосредоточиться, я качала головой туда-сюда, словно китайский болванчик. Дар речи вернулся
