приводом, – поделился он с Сивкой вдруг, видимо, почувствовав, что его собеседница на такое не обидится.
Сивка вправду не обиделась. Ей стало интересно. Сирин тоже впустил её в «свой» мир: в мир селенитов, унс и собственных чувств, – и с этого момента ещё больше расположил к доверию. «Ручной привод» – такого сравнения она ещё не слышала.
– Это как? – спросила Сивка.
– Ну, как в древней механике – нужно, чтобы кто-то крутил колесо…
– А селениты тогда какие?
– Селениты… Ммм… В чём-то проще. Всё работает, пока не сломается. Если сломается – мы проходим модификацию… Я не только про тело, ну, ты понимаешь…
– Ты говоришь только об унсах с Луны? Или обо всех?.. Между кем и кем эта разница?
– Между землянами, из которых большинство – «оригиналы», и людьми из Мун-Сити, среди которых больше унс и вообще модифицированных. Если говорить о генах, вы более уязвимы – вот и стоите годами в очередях на улучшение генетических программ и на пересадку органов. А если о внутреннем, о… ну, как объяснить, не знаю… Для нас модификация – это полная перезагрузка. Души и сознания. А для вас… Для вас модификация – это престижно, это статусно, но всё-таки это, в основном, только переделка тела. Верно?
– Не знаю. Смогу сравнить, когда попробую, – ответила Сивка, чувствуя себя озадаченной.
Эта беседа добавила в её отношение к селенитам какую-то новую тревожность: там, где они прежде казались чужими, обнаружилось понимание и почти что родство, но там, где Сивка и не мыслила подвоха, да, там оказалось что-то непонятное, невыразимое, чужое и чуждое.
Размышления об этом не оставляли Сивку всю дорогу домой, то есть в общежитие «Городка для временно проживающих сотрудников», так официально называлось поселение землян-экспатов, большую часть из которых составляли служащие в военно-космических подразделениях, гражданский персонал военных и транспортных судов и учёные из лабораторий. У ресурсных и промышленных корпораций городки для вахтовиков были свои, собственные, и завистливые языки утверждали, что те заметно комфортабельнее ВКС-совских, и приводили обычно в пример стрип-бары.
Пока добиралась на экспрессе из центра Мун-Сити в свой сектор, который у космофлотчиков носил название Бармин-града, в честь первого проекта освоения Луны и его автора, академика Бармина, Сивка, как могла, боролась с опьянением. Синяя выпивка, оказавшаяся коктейлем под затейливым названием «Зеркало Галадриэль», разбирала медленно, но основательно и, что самое неприятное, непредсказуемо: с каждой минутой мичман Сиверцева чувствовала в теле не привычную в таких случаях тяжесть, а всё прибывающую лёгкость, граничащую с потерей сознания и контроля над невесомым, как воздушный шарик, телом.
Боясь отключиться, она цеплялась за мысли, которые кое-как ещё удерживали шарик на привязи. Прокручивала в голове разговор с Сирином, думала об Ире, о матери, о красивом поме Турганбекове, служившем срочку в десанте, и его татуировке с изображением каймана;
