до отъезда. – Потид усмехнулся одной половиной рта. Он-то сам требовать с Цезаря не будет ни асса. Но другие не так прозорливы. Могут Цезаря в Испанию не пустить.
– Что же ему делать?
– Хорошо бы найти человека, скажем даже, очень богатого человека, который мог бы за Цезаря поручиться.
– Красс?
– Ну, зачем же называть имена?!
Да, кроме Красса при таких долгах за Цезаря поручиться больше некому. Значит, Цезарь сделает Красса своим союзником. Это надо иметь в виду. Красс рядом с Цезарем – неприятно.
– Никак, ты чего-то боишься, Потид? Или кого-то?
– Богов боюсь. Боги завистливы. – Ростовщик вздохнул. – Увидят, что человек счастлив, нашлют беду; увидят, что город богат, и приведут под его стены завоевателя.
– Значит, ты боишься за Рим? – Клодий изобразил удивление.
– Боюсь, доминус.
– А за меня боишься?
– Конечно, доминус.
– Тогда передашь судьям «подарки». Всего около двух миллионов.
– У меня двух миллионов нет! – задушенно выкрикнул Потид.
– Деньги мои. Ты будешь всего лишь посредником.
– Два миллиона… Откуда? – изумился Потид.
– А вот это моя тайна. – Клодий улыбнулся.
Он был уверен, что Потид начнет немедленно расспрашивать про эти два миллиона, и слух тут же пойдет гулять по Риму. Это все, что ему сейчас нужно. Никаких двух миллионов он передавать не собирался.
Картина III. Ошибка Цицерона
Судьи ценят себя на вес золота. Как говаривал Питтак, корысть ненасытна.
Из записок Публия Клодия Пульхра
8 мая 61 года до н. э
I
Он, не стесняясь, приходил к ней в дом. А чего ему стесняться? Она его сестра. Он – Клодий. Она – Клодия. Рабы смотрели на него подозрительно. У всех рабов в ее доме лица профессиональных шпионов. Пусть смотрят. Ничего особенного не происходит. Брат зашел навестить сестру рано утром. Заглянул в малый атрий. Потом они ушли в спальню. Что из того? Может, им надо поговорить наедине. Она сбросила столу.[70] Этого никто не видит. Он скинул тогу. И это не страшно. Дверь заперта. Пусть слуги подслушивают за дверью. Что они услышат?
У Клодии спальня с окном, забранным узорной деревянной решеткой, с мягким ложем, достаточно просторным для Венериных забав. Простыни заранее надушены сирийскими духами, на подушки положены венки из весенних цветов.
Весь прошлый год Клодий часто бывал у сестрицы: муж ее Квинт Метелл Целер в те веселые деньки сидел в Цизальпинской Галлии наместником и встречам этим не мешал. Теперь, вернувшись, был на супругу весьма сердит. Ибо до него дошли слухи… Нелепости, право. Брат навещал сестрицу – разве это возбраняется?
– Ты страшный человек, Клодий, – шепчет сестра.
– Ты страшная женщина, Клодия, – шепчет брат.
Она плотоядно усмех�
