Мол, вещей при нем нет, рожи потерпевшая не видела, предъявлять нечего. Любой адвокат отобьет на раз. Поэтому – работайте. Ищите улики.
– Что, даже по сотке[2] не забьет?
– Нет, конечно. На фига ей заморочки?
Виталик повернулся к Николаю, чтобы пояснить ситуацию:
– В общем, дело такое. В камере боец сидит. Молодой, двадцать лет. Вчера вечером старушенцию бомбанул. Тоже от кассы проводил. Серьги, правда, не рвал, их просто не было. Но сумочку хапнул. Бабка заорала. Повезло – сосед по лестнице спускался, лыжник бывший. Тему просек, на улицу выскочил, видит – боец со двора ноги уносит. Он за ним. Метров через триста нагнал. Тот козел понял, что влип, и сумочку с моста в реку скинул. Лыжник его завалил, по шее надавал, потом в отдел приволок. Бабка заяву написала. Информацию по городу дали.
– А эта покрышка приезжать не хочет! – продолжил опер-слесарь Гена.
– Какая покрышка? – не понял Коля.
– Следователь, – пояснил Виталик. – Понимаешь, мы опера – лица не процессуальные. Наша задача найти гада, поймать, расколоть и передать следователю. Дальше его работа. Обвинение предъявить, улики оформить, дело в суд направить. Ну тебе эти тонкости ни к чему. А следователь приезжать не хочет – улик якобы нет.
– Но парня же поймали.
– Ну и что? Он кричит, что никого не грабил, спокойно шел по улице, на него напал какой-то сумасшедший, избил и притащил в отделение. Никакой сумочки он в глаза не видел. Бабка ни рожи, ни одежды не запомнила, опознать не сможет. Правильно, Ген, при таком варианте ни один следак[3] не возьмется.
– Мы ему капот, конечно, прессанули, – Гена взял со стола тяжелый каталог иномарок и шарахнул им по столу, – да и так беседовали, по-людски. Но боец упертый. Замкнулся. Не зажимать же ему клубни в тиски. А, кстати. – Слесарь бросил озорной взгляд на инструмент: – Нет, нельзя. Права человека. Домой к нему прокатились, ни хрена не нашли. Есть кое-какая бижутерия бабская, но мамаша кричит, это ее.
Гена достал из сейфа пакетик с дамскими украшениями, среди которых было и несколько сережек, протянул его Коле:
– Глянь, может, твоей родственницы есть…
– Да она мне не родственница пока.
Коля разложил бижутерию на столе, но сережек с зелеными камешками не обнаружил.
– Нет. Ничего. А сам-то он кто такой?
– Да обычный урод. В техникуме якобы учится, третий курс. Пока не проверяли. Несудим, на иголке вроде не сидит. Короче, простой малообеспеченный российский студент. Пидараскольников. В общем, мы его уже ночь в камере маринуем. Он адвоката канючит. Если через час не отпустим, будут проблемы. Небольшие, но проблемы. Плохая реклама для мастерской.
– Может, на пятнадцать суток его? Для начала. По хулиганке или за неповиновение, – предложил Вяземскому дачный сосед.
– Не получится, – развел руками Гена, – с судьей у нас стойкая психологическая несовместимость. До фонаря ей наши комбинации. Не оприходует.
Виталий с укоризной посмотрел на Колю:
– А
«По сотке» – задержание по подозрению в преступлении на трое суток (по новому кодексу на двое).
«Следак» (жарг.) – следователь.
