Прошлым летом император приехал смотреть западную оборонительную линию, на которую выделили 3 млрд. рублей. Ведь ничего не построили, абсолютно ничего. И вот стоит самодержец в голом поле, носочком туфли песок пинает, а по документам там должны стоять бункеры с дотами и приговаривает: «Хорошо строите». И все! Никого не посадили, не арестовали. Хотя отвечал за все главный статс-инженер Балялов. Его даже с должности не сняли, орденом наградили. Вот такая у нас страна, такая империя. За мешок картошки в тюрьму на 7 лет посадят, а украл миллиард рублей – орден дадут. И я после этого за эту власть должен идти с немцами воевать?
– А что, не будете? Небось, в обе Гражданские воевали?
– Воевал. Вот как получилось, призвали меня в 1914 году, и до самого 1927 года и воевал, идиот.
– Почему ж идиот?
– Потому что воевал с собственным народом. Это такое омерзительное чувство, как будто бы участвовал в изнасиловании девушки. Групповом. Помню один момент, который меня будет преследовать до конца жизни. В 1927 году, под Царицыном мы пленных красных комиссаров и командиров погрузили в трюм баржи. Потом вывезли ее на середину Волги и прострелили дно. Красные, спокойно, с достоинством приняли смерть, до самого конца, пока мутные воды реки не накрыли баржу, я слышал, как они пели вместе свой Интернационал. Я рубил их шашкой, стрелял в них, они всегда достойно принимали свою смерть, с верой во что-то светлое, лучшее. Они не просто так погибали, а за светлое будущее последующих поколений. Святые люди, я уверен, что первые христиане были такими же.
– А разве наши белогвардейцы не так погибали? Разве не так воевали?
– Нет, не так. Мы все опустошены, внутренне надломлены. За исключением человек 100, белых генералов, этих Колчаков, Деникиных, Юденичей, Врангелей, всей этой мрази, все, повторяю все белогвардейцы, от офицера до солдат жалеют о том, что воевали.
– Да что вы такое говорите? Это антигосударственное заявление!
– Наплевать. Заткнись. Мы, участники белого движения, не раз и не два жалели о том, что приняли сторону этих, ну скажем царя. Действовали мы как заводные игрушки, принял присягу, должен служить этому царю. Игрушки, у которых вынули сердце и душу. Потому что если бы была душа, перешли б на сторону красных. За кого мы воевали? За императора? Конечно, за него, чтобы он и дальше мог править бестолково нами, чтобы все его родственники и его окружение разворовывать страну. Вот ради чего. Чтобы фабриканты и заводчики, которые первые убежали в Париж, Лондон, Ниццу могли получить правительственную компенсацию. Все эти Ходорковские, Абрамовичи, Прохоровы, Дерипаски уже в 1917 году убежали в Лондон. И плевать они хотели на страну, в отличие от тех же предпринимателей в Германии и Венгрии, которые с оружием в руках защищали свою собственность. И вот, наши министры в 1927 году поехали в Лондон и Париж, в ногах валялось перед этими капитанами индустрии, гигантские суммы компенсаций
