Дивина, ведущего специалиста, профессора военно-медицинской академии, полковника медицинской службы, главного врача отделения интенсивной терапии главного военного клинического госпиталя имени Н. Н. Бурденко, вызванного из Москвы специально на одну операцию, был полон приключений и неожиданностей.
Он словно бегал от очень сильно уставшей меня, как кролик от зазеркальной Алисы⁴.
Спустя два часа, уже просто отчаявшись и ужасно расстроившись, я поползла в местный буфет для сотрудников, благо все самые тайные локации этого мира мне жалостливые ординаторы уже сдали. Выпью хоть кофе и съем шоколадку. Блины мои были бережно собраны Муленькой в красненький бокс, он в сумке, сумка в машине, машина стоит на стоянке, если, конечно, ее рыжий хозяин меня все еще где-то там предано ждет, в чем я сомневалась.
Взяв свой кофе из недр автомата и выудив шоколадку, печально увидела, что мест свободных за столиками больше нет. Стоять не хотелось, ноги и так уже просто подкашивались. Увидела крохотный столик на двоих в самом дальнем углу зала буфета и решительно поковыляла к нему. Он тоже был занят, но только наполовину. Причем на значительную. Огромный мужик занимал все пространство, оставив узкий проход к широкому подоконнику. Ничего, я не гордая, я могу и ползком, если надо. Нагло пропихиваясь и упорно делая вид, что не замечаю его недовольства, присела на краешек стула, поставив на угол стола свой горячий американо и положив шоколадку. Потом на него посмотрела, ожидая увидеть на роже, конечно же, кислую мину.
И ошиблась. Во-первых, он был очень красив. Но к этому недостатку бессмертных я начинала уже привыкать. А в том, что он был из «этих», сомневаться не приходилось: я их за версту уже чуяла. Во-вторых, мужик ласково мне улыбался. Как ребенку, котенку или цветку, не как женщине, слава Богу.
Мрачно развернув шоколадку, я уставилась в свой бумажный стаканчик.
Нет сил быть приличной, совсем.
– Я могу вам помочь? – голос у него тоже был, что надо.
И спрашивал проникновенно. Настолько, что сразу же захотелось все бросить и срочно на ручки. Или как минимум рассказать ему про все беды свои. От острого приступа фобии меня защитил лишь тот факт, что бессмертных нам можно было пока не бояться. Беглый притворщик Гётлим был простым (ха-ха-ха!) мимикримом, без ощутимого флера бессмертия.
Все это молча продумав, я отломила кусок шоколадки, кофе хлебнула и подняла на соседа глаза.
Совершенно случайно взгляд задел его бейджик, и его прочитав, я выругалась. Тихо, но витиевато и на латыни, как умеют ругаться лишь медики и биологи. И горячий напиток свой пролила, и почти подавилась своим шоколадом.
– Все так плохо? – мужчина явно с огромным трудом сдерживал смех.
– Вы это сделали специально? – не удержалась, конечно.
Он удивился. Предложил мне салфетку. Возникшую на нашем с ним столике внушительную кофейную лужу красивой рукой промокнул аккуратно.
– Очень надеюсь, что нет. Я просто здесь завтракаю. Или обедаю, – он взглянул на дорогие наручные часы, тяжко вздохнул. – Очень тяжелая была операция,
