е сидит стерх – священная птица местных. С минуту он глядит на меня, чуть наклонив голову, срывается и улетает, оставляя неприятное чувство в душе.
Гостиница в этом угрюмом селе называется «Уютное место», но я не видел дыры хуже. Спасибо, хоть тараканов нет. Наверное, в этом царстве мерзлоты они просто не выживают. Другого объяснения у меня нет.
Я сую ноги в стылые казенные тапочки и спешу зажечь свет. Из зеркала на меня смотрит скуластая небритая физиономия. Странно, я знаю, что мне всего тридцать, но отражение как будто старше. Может, это все от таблеток? Я теперь их пью по девять штук в день, чтобы поддерживать остатки вменяемости. И чтобы башка не трещала так сильно, что, кажется, вот-вот расколется. Утром мне нужно время, чтобы осознать, где я и что делаю. В мозгах часто крутится шальная мысль, но у меня не получается ухватить ее до конца.
Вспомни!.. Вспомни, кретин!.. Ты должен вспомнить…
Все это последствия того нападения. А, вы же не в курсе… Придется сделать лирическое отступление, как обычно говорят в таком случае. В общем, я следователь, и в прошлом году мы отрабатывали дикую преступную группировку в Чите, моем родном городе. Пошел сильный резонанс в СМИ, когда мы задержали их главаря и пообещали, что переловим их всех по одному. И тогда кто-то из этих подонков напал на меня в темном подъезде, пробил голову монтировкой.
Дальше в моей жизни следует провал, месяцы в больнице, где рядом со мной была только моя Вера. Если бы не она… Мы вместе около года, и наши отношения – единственное, что держит меня на плаву. Я и лечусь только ради нее, хотя прогнозы неутешительные. Как она только терпит рядом такую развалину? Не встречал более самоотверженной души. Главное, чтобы Вера не узнала, что я действительно псих и медленно скатываюсь в бездну. Стоит уже признать окончательно: та травма оказалась слишком сильной, и восстановиться до конца не удалось. И вряд ли уже удастся.
Последние недели в голове вообще туман, мне все хуже и хуже. Но я не говорю об этом и не иду к врачам. Боюсь услышать ужасный приговор и осознать, что мне осталось недолго. Ведь пока мы не знаем, что с нами, живется легче. У нас есть хотя бы мечта. А в моем случае еще и любовь.
Теперь воспоминания мои все чаще отрывочные. Оно и немудрено, за год я похоронил отчима и сводного брата, Макса. Да, конечно, это было в течение года. Кто бы мог подумать…
Резкий стук в дверь вырывает меня из мрачных мыслей. Я иду открыть и замечаю, как дрожат ноги, икры сводит судорогой. На пороге стоит моя Вера – белоснежный ангел с каплями растаявшего снега на волосах. Ее любимые серьги в виде куколок приветственно раскачиваются. Я сглатываю горьковатую слюну и отступаю, пропуская Веру.
– Как ты меня нашла?
– Господи, Леон, ты как ребенок… Посмотрела историю запросов в ноутбуке! Почему сорвался, не предупредив?
– Мне очень нужно узнать, что случилось с отчимом.
– Именно сейчас? Почему так срочно?
Вы не знаете, но Вера знает, что Михаил бросил нас много лет назад. Отчим уехал в Якутию, в это самое паршивое село, где я сейчас нахожусь. Тогда Макс был еще школьником. Моя мать любила Михаила. По крайней мере, я не вижу иной причины, почему после его отъезда она почти сразу слегла и умерла спустя пару лет.
Мы с отчимом с тех пор практически не общались, а полгода назад пришли известия, что он погиб. Сорвался со скалы во время охоты на барана. Добытчик хренов…
На похороны ездил Макс, я в то время уже был в больнице. Тогда было не до того, но я пообещал себе, что приеду позже. Разобраться. Из-за брата, ведь он этого хотел. Я только тогда задумался, что он был родным отцом Макса, и тот, наверное, скучал. А полицейское расследование смерти даже не начинали. Вроде как не усмотрели в этом несчастном случае признаков криминала. Вот только неделю назад кто-то прислал мне фотографию этого села с подписью «Приезжай». Кому бы это могло понадобиться?
Почти сразу после похорон отчима брат умер от передозировки. Его нашли за городом в машине, врезавшейся в дерево. Я даже не знал, что он пробовал наркотики. Черт побери… Уверен был, что Макс держится. Он учился, казался вполне адекватным. Мне казалось, он в норме. Наверное, он переживал сильнее, чем я думал. Возможно, ему нужна была моя помощь… Это сжирало меня изнутри и не добавляло оптимизма.
Наступили черные дни. Я лечился, когда выписали – пытался забыться в работе, жил почти затворником, общался только с Верой, но и это не помогало.
И вот я здесь. Твержу себе, что из-за брата, хотя главный мой страх – окончательно свихнуться. Тогда я не пройду медкомиссию, потеряю работу, потеряю Веру. Наверное, поэтому я сразу и рванул сюда, ухватился за эту фотографию, как утопающий за соломинку. Лишь бы не сидеть сложа руки и медленно сходить с ума.
Все это я думаю про себя, вслух произношу только то, что от меня ждут:
– Здесь опасно, Вера. Поэтому
