Вавилон и Суза – столицы, в которых поочередно проживали персидские цари, перешли к Александру. Теперь он двинул свою армию к границам старой Персии. Ее защищал персидский сатрап Ариобарзан; 40 тысяч пехоты и 700 всадников стояли в ущелье, за каменным валом. Позиция была отличная. Александр и тут придумал маневр: он отделил небольшой отряд и ночью пошел с ним в обход, через горы. Пройдя около 20 верст бегом, по трудной горной дороге, он на рассвете был уже в тылу позиции. Заиграли трубы и обе половины македонской армии бросились на персов; бóльшая их часть погибла в пропастях. На десятый день после выхода из Вавилона Александр торжественно вступил в древнюю столицу персидских царей – Персеполь. Тут хранились все царские сокровища, скопленные в продолжении многих веков; здесь были дворцы, окруженные большими и тенистыми парками, в которых водилось множество редких зверей для царской охоты. Главный дворец стоял на высокой скале, а к нему вела лестница, такая отлогая, что по ней можно было подниматься верхом. Вся она была покрыта плитами превосходного, гладкого, как зеркало, мрамора. Украшение дворца составляли палаты, крытые кедровым деревом, и множество колонн, каждая в 10 сажень вышиной, в 3 обхвата толщиной. Несколько из этих колонн, а также лестница уцелели до сих пор. Кругом развалины, запустение, дичь и только изредка сюда забредет одинокий лев, нарушающий могильную тишину этих вековых кладбищ своим потрясающим ревом.
Победа при Арбелле отдала Александру лучшие владения персидского царя; ему оставались только бедные и отдаленные страны Средней Азии, где теперь наши Туркестанские владения. Утомленные греки и македоняне желали отдыха; они стали просить раздела богатой добычи; но Александр имел другие помыслы. Он призвал к себе знатных персов и объявил им, что в его царстве не будет разницы между победителями и побежденными; что те и другие должны пользоваться одинаковыми благами. Македонцам эта новость не понравилась; они уже привыкли смотреть на персов как на будущих рабов, а на их богатства – как на свою добычу, купленную кровью. Особенно не нравилось седым ветеранам, что царь оделся в персидскую одежду, что женился на персиянке и собрал себе из знатных персов дружину бессмертных. Их неудовольствие увеличивалось по мере того, как царь дружил с персами, давал им лучшие места и всячески отличал. Дошло до того, что против царя задумали заговор, в котором принимал участие даже Парменион со своим сыном Филиппом. Александр должен был казнить Филиппа и отделаться от Пармениона. Однажды на веселом пиру, когда ходили вокруг стола кубки с вином, Клит, тот самый, который спас Александра при Гранике, охмелел и в самых грубых словах стал упрекать его в потворстве персам, осуждал царя в неблагодарности к верным подданным, чернил его, а покойного царя Филиппа восхвалял выше всякой меры. Глаза Александра заблестели гневом, он вскочил и грозно крикнул: «Копье!». Друзья схватили Клита и вывели вон, но он успел ворваться опять и запел в лицо царю оскорбительную песню, еще сложенную в Греции. Александр вырвал у стражи копье
