пальмы. И ни одного человека. Тропический остров без человека и кофе без сахара. Самое то.
Сегодня я заказала кофе по-турецки. В этой кофейне его готовят в песчаной бане, закопав медные джезвы в триста пятьдесят градусов по Цельсию. У такого кофе характер воинственного янычара, которому дозволена лишь одна слабость – любовь к экзотическим пряным духам. Ярость турецкого пехотинца вскипает пузырчатой пенкой и пахнет не только каленой арабикой, но и коричными палочками, гвоздикой, ванилью и кардамоном. Это трогает и восхищает одновременно. Я всегда улыбаюсь, смакуя вкус его ахиллесовой пятки.
В кафе есть пара официантов, но я заказываю кофе баристе, чтобы видеть, как трижды вскипает пенка. Если бариста схалтурит, я не почувствую паленой горчинки джавы, ее похоронят разогретые Цельсием специи. Чтобы поймать ускользающую гармонию, приходится ждать четверть часа у стойки, один глаз – на пенку, другой, к примеру, – на желтые, зеленые, оранжевые и голубые ликеры «Кюрасао». Апельсиновые корки, вымоченные в коньяке или роме, как нельзя больше подходят к фотообоям, где на маленьком антильском острове растут пальмы.
Я наблюдала за алхимией кофе, когда воздух, нагретый калорифером, покачнулся, пахнув натуральной кожей. Я скосила глаза – животный запах дубленой шкуры обернулся парнем. Под мышкой свернутая мокрая замшевая куртка, рукава свитера закатаны. Нос горбинкой, глаза прищурены, на смуглой коже руки видны редкие черные волоски. Парень разглядывал батареи бутылок неподвижно, точно целился. Бариста достал из песка джезву, и я услышала, как молния чужой куртки звякнула рикошетом о витринное стекло. Запах кожи исчез, заместившись привычными запахами кофейни. Я осталась, пенка должна подняться еще дважды.
– Ваш кофе, – бариста поставил поднос на стойку.
Я оглянулась в поисках, куда бы присесть. Свободных столиков не оказалось, свободных мест – предостаточно. Можно было остаться у бара, но я заметила парня с хищной горбинкой. Он сидел один за столиком и разглядывал толстую книгу. Я подошла к нему.
– Не занято?
– Нет. – Он бросил короткий взгляд и вернулся к книге.
Парень рассматривал нарисованную тушью утку. Я положила пальто на свободный стул и села, утка превратилась в зайца. Я наклонила голову влево, заяц обернулся уткой. Я перевела взгляд на другой рисунок, белка трансформировалась в лебедя, лебедь – в белку. Своеобразно.
Я всегда закрываю глаза, перед тем как попробовать кофе. Это включено в ритуал. Но сегодня не тот случай. Мне не повезло. В автобусах и ресторанах люди всегда выбирают одиночество без соседей. Я – не исключение. Удовольствие – интимная вещь, его следует искать без случайных людей. Хотя какая разница? Я закрыла глаза и вдохнула; гвоздика сложилась с резким запахом кофейных бобов и кардамона, закамуфлировав присутствие фальшивой корицы. Моего янычара стоило похвалить. Это опасный прием. Кассия дешевле, зато в ней полно кумарина.
