певцами, тенорами, сопрано – и даже, да поможет мне бог, кастратами, – мимами и музыкантами. Их необходимо собрать, организовать и заставить работать. Кем вы, черт возьми, меня считаете: жеманным аристократом?
– Я считаю вас бизнесменом, – ответствовала эта… мисс Динвуди. – А бизнесмен должен четко знать свои доходы и расходы.
– Все мои расходы на виду! – возмутился Аса. – В зданиях и деревьях, в людях, которые там трудятся. Кто вы такая, черт возьми, чтобы требовать от меня отчета? – Он со всем презрением, на которое был способен, оглядел ее с ног до головы. – Почему герцог использует в качестве управляющего женщину? Кем вы ему приходитесь? Любовницей? В таком случае у него плохой вкус.
Виолетта за его спиной с шумом втянула воздух, а лакей Эвы грозно нахмурился.
Глаза мисс Динвуди стали круглыми как блюдца, и Аса вдруг заметил, что они светло-синие, даже скорее голубые, как летнее безоблачное небо, и неожиданно пожалел о своей грубости… ну или почти пожалел.
– Я сестра герцога, – заявила нахалка с тем же спокойным достоинством.
Аса ей ни на секунду не поверил. Она назвалась «мисс Динвуди». Сестра герцога представилась бы иначе: «леди Эва».
Ее губы сжались в тонкую ниточку, но лишь на мгновение.
– Сводная.
Теперь понятно: незаконнорожденный отпрыск высокородного папаши.
– И ваша голубая кровь делает вас достаточно квалифицированной, чтобы управлять финансами парка?
– Ну если брат доверил мне это дело, значит, достаточно. – Она глубоко вздохнула и расправила плечи, выставив вперед несуществующую грудь. – Но все это в данный момент вас не касается. Ваш кредит прекращается с этого самого момента. Мистер Шервуд из Королевского театра предложил выкупить долю моего брата в «Хартс-Фолли», и, имейте в виду, я всерьез рассматриваю его предложение, поскольку мне представляется, что это единственный способ вернуть деньги брата. Я просто оказала вам любезность: заехала по пути, чтобы предупредить вас лично.
С высоко поднятой головой она выплыла из комнаты – ну чем не принцесса крови? – а ее громила лакей окинул Асу мрачным взглядом и последовал за хозяйкой.
«Любезность?» Аса ошеломленно повторил мысленно это слово, обращаясь к закрытой двери. «И эта женщина еще смеет говорить о любезности?» Он повернулся к Виолетте.
– Проклятье! Она хочет продать парк Шервуду, моему злейшему противнику! Она верит ему, хотя он несет несусветную чушь! Ему неоткуда взять деньги, чтобы выкупить долю Монтгомери. Черт побери! Ты когда-нибудь видела такую неразумную женщину?
Сопрано пожала плечами, качнув самыми красивыми в Лондоне грудями, хотя в данный момент это не имело значения.
– Вряд ли это больше всего волнует тебя сейчас, не так ли?
– Что ты имеешь в виду? – Аса нахмурился и тряхнул головой, не в состоянии в такую рань разгадывать загадки.
Виолетта
