Остальных удерживает в должных рамках только дисциплина, как Уварова, «валькирий» и лётчиков или высочайшая степень самоуважения, как Катранджи (своим прыжком в пропасть он уже почти «потерял лицо», больше такого не допустит). Наоборот, в рамках своего восточного менталитета способен сорваться в приступ истерики, деликатно называемый «отвагой шахида».
– Если вы офицер, – продолжал гнуть свою линию Басманов, – вы, исполняя приказ или служебный долг, отнюдь не можете быть «к услугам». Я понятно выражаюсь?
«Опять урок даёт девчонкам, больше некому, – подумала Сильвия. – Лётчики и так готовы умереть, раз служба требует. Уварова не вдохновлять, а сдерживать надо. Нет, ну каков Михаил, – она чуть вслух не рассмеялась. – Всё, что можно, человек прошёл и пережил, а мои соплячки (леди Спенсер уже и думать научилась настолько по-русски) ему голову вскружили».
Но тут же с присущим ей чувством объективной справедливости признала, что полковник вёл бы себя точно так же в любой обстановке. Независимо, стоят за его спиной юные девушки-офицеры и она, единственная зрелая женщина, способная правильно оценить его неповторимый стиль, или перед ним стоит расстрельная команда. К случаю вспомнился Гумилёв, с которым ей довелось встретиться в девятьсот семнадцатом в Лондоне.
«… Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: «Я не люблю вас», —
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
А когда придёт их последний час,
Ровный красный туман застелет взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда…»
Гумилёв в той, настоящей для обоих жизни не был знаком с Басмановым (хотя могли бы и пересечься где-то под Сморгонью или во время кратких отпусков с фронта в Петроград), но писал свои стихи, не только себя лично имея в виду (хотя себя прежде всего, конечно), а и таких вот поручиков и капитанов, десятью годами младше его возрастом[13], но воевавших на той же самой войне.
– Отчего вы вдруг – англичанин? – продолжил полковник. – Вы что – завоевали Замок? Как давно? В ходе какой кампании? Многие из нас тут бывали раньше и не замечали следов иноземного присутствия. И почему при этом говорите на чистом русском, даже без акцента?
Слова Басманова на какое-то время повергли «капитана» в замешательство. Он явно не был подготовлен к ответу, а скорее всего, просто не понял, как следует соотнести пять заданных в быстром темпе вопросов, причём – из разных смысловых рядов. Тут и обычный, не слишком развитый человек запутался бы.
– Не
