в человека, по происхождению являющегося чужаком – чего уж говорить обо всем остальном. Да, отец его уважает. Он позволяет ему то, чего не позволяет остальным. Он спускает ему с рук хамство и мелкие глупости. Но отношения с дочерью Джулиано Бертони – это совсем другой разговор.
– Туфли можно снять, если устанут ноги, – ответила Пьетра.
– Мне нравится ход ваших мыслей. Позвоню Клаусу – и мы отправимся в путь.
***
– Звезды за городом восхитительны. Но вы, наверное, так привыкли к ним, что перестали замечать?
Пьетра сидела на мягкой траве под одним из деревьев в саду, обхватив колени руками, и смотрела в ночное небо. Часы показывали начало четвертого утра. Клаус до сих пор не вернулся, видимо, решив, что машину нужно починить как можно скорее. Все двери дома, включая веранду на заднем дворе, запирались в полночь. Ключи вместе с клатчем девушка забыла на переднем сидении автомобиля. Она слышала приглушенные голоса охранников: они сидели на кухне, пили кофе, курили и время от времени совершали круг-другой по саду, проверяя, нет ли там чужаков.
Этих людей отец выбирал лично. Бывшие полицейские, сотрудники силовых структур, частные детективы. В саду они обнаружили бы кого угодно – но только не Пьетру Бертони, которая училась ходить на этих полянах и знала их лучше любого охранника. Уголок, в котором они с Марио спрятались от любопытных глаз в ожидании возвращения Клауса – подъездная дорожка с такой позиции просматривалась отлично – был надежно спрятан от посторонних глаз.
– Нет, что вы, – наконец заговорила девушка. – Я люблю звезды. Когда-то мама… – Она осеклась. – Когда-то мы с мамой смотрели на них вместе. Она проводила со мной много времени, потому что не работала. Отец не позволял ей работать, говорил, что это неправильно, деньги в дом должны приносить мужчины. Мы выходили в сад вечерами, ложились на траву и наблюдали за звездами.
Пьетра замолчала, подумав о том, как быстро летит время. С того утра, когда отец не смог разбудить мать, а молодой врач «скорой», явившийся на вызов, сказал, что она выпила слишком много снотворного и больше не проснется, минуло четырнадцать лет. Они отмечали ее день рождения, приносили на могилу свежие цветы. Пьетра ненавидела эти походы, но не могла отпустить отца в одиночестве. Чувство вины, которым он терзался при мысли о произошедшем, было слишком тяжелой ношей.
Простит ли он когда-нибудь себя? Позволит ли ей, своей единственной дочери, единственной женщине, которую любит, делать собственный выбор, ошибаться, принимать решения? Или она навсегда останется для него маленькой Пьетрой, собирающей цветы на тосканских полях, фотографирующей флорентийские виллы, зачарованно слушающей песни гондольеров в Венеции?
– Воспоминания. Вот что по-настоящему ценно для нас, душа моя. Прошлое остается в прошлом, но оно оставляет нам воспоминания. Они делают нас теми, кто мы есть.
– Даже если это неприятные воспоминания?
– Настоящая жизнь
