странного психического заболевания в США, унесшая жизни одиннадцати человек, продолжается. Воображая себя зомби, больные набрасываются на людей, объедая их мягкие ткани.
– Боевыми вертолетами в Афганистане ошибочно расстреляна свадебная процессия. Правительство США принесло официальные извинения семьям пострадавших.
– Микробиологи полагают, что в течение ближайших десяти лет на Земле появится мутировавший вирус гриппа, который уничтожит более девяноста пяти процентов населения Земли, что будет означать конец цивилизации.
По телевидению эпидемии, войны, террор.
В хомо сапиенсе закодирован злосчастный ген разрушения. Проявляется он далеко не у всех, но при благоприятных условиях активизируется, заставляя людей без какого-либо смысла и разума уничтожать себе подобных. Алчный огонек власти над чужими жизнями превращает человека в инфернальную сущность, сеющую хаос и разрушение, конечно, под благовидными предлогами. Сила, власть, насилие!
Сколько я видел пораженных этим геном фанатиков. Сколько зла они со мной сотворили. Я все отлично помню.
Помню беззаботное детство в станице Шелковской. И как все пошло прахом, в мою жизнь ворвалось нечто жуткое – ваххабит, пришедший резать неверных. Эти бесы уничтожили мою семью. Сначала дядю – станичного атамана. Потом родителей. Я их очень любил.
От верной смерти меня прятали соседи-чеченцы – пожилая бездетная пара. Они рисковали жизнью. И их самих в результате увезли куда-то, безвозвратно. Я их тоже любил, они были отважные, добрые люди.
Помню, как бородатые бесы вытащили из подвала меня – озлобившегося русского волчонка. Одному Богу известно, что сделали бы со мной, если бы не ребята на боевых машинах десанта, с лихо заломленными беретами – это был русский батальон ВДВ, обошедший противника и раздавивший нелюдей. На головной машине был комбат дядя Володя.
Прибился в этот батальон я сыном полка. Первую чеченскую войну таскал ушитую сердобольной женщиной-начмедом военную форму и считал себя русским солдатом, пусть и не вышедшим ростом – было мне тогда десять лет.
Батальон вывели из Чечни в Псков. И дядя Володя сказал просто:
– Ну что, сын полка. Один живу. Теперь будем вдвоем.
Он в моей душе навсегда, до сих пор кажется, что мы с ним ведем беседы. Он был прекрасным рассказчиком, философом и настоящим человеком.
Иногда мне кажется, что я в чем-то виноват перед дорогими мне людьми. Что остается мне? Нет, не месть. В память о них я должен гнать нечисть с нашей земли. И никакие блага в мире не свернут меня с этой дороги. Я должен был погибнуть еще тогда, в девяносто пятом, вместе с семьей, от пуль ваххабитов. Но я жив… И готов оплачивать свой долг по самым высоким ставкам, даже жизнью.
От невеселых мыслей отвлек переливчатый сигнал смартфона. Куратор сбросил приказ на немедленную встречу.
Когда я приехал на кукушку, Куратор был на месте. Мрачнее тучи, на меня он смотрел с каким-то злым укором:
– Слышал о последнем теракте?
– Мельком, –
