Ленин понимает, что то, что он напишет, нельзя оправдать никакой «революционной целесообразностью». Пером водила рука инквизитора.
Письмо на шести страницах далеко выходит за рамки отношения Ленина к церкви – это зеркало политического и нравственного лица вождя. (…) Но при чём здесь голод и помощь голодающим? «Конфискационное» мировоззрение Ленина вновь демонстрирует себя в полной красе. Как же он собирался «строить социализм», если полагает, что без грабежа церквей «никакое хозяйственное строительство… немыслимо»?
За всё время пребывания у власти Ленин только и делал: реквизировал, отбирал, лишал, изымал, репрессировал. По-моему, для него часто было главной заботой решить: что и где ещё можно отобрать у людей? Заводы, фабрики, банки, хлеб, дороги, личные ценности, дома, квартиры, одежда (были специальные декреты об изъятии тёплых вещей и обуви у буржуазии), театры, лицеи, типографии… Отобрано всё. Всё это стало возможным потому, что Ленин изъял на много десятилетий у людей главную ценность – свободу. Всё остальное – производное».
7
Он говорил долго, иногда останавливаясь на мучительные паузы. Ну, что эта медсестра может понять? Что может понять эта девушка в белом халате? И всё же он продолжал рассказывать, пропуская целые пласты той истории, в которой принимал самое активное участие. Кто знает, может быть не всем всё нужно знать?
– В течение целого десятилетия я беззаветно трудился без отпусков и выходных. Антирелигиозная комиссия была распущена в 29-м, сопротивление монархического духовенства было сломлено окончательно. И я, посвятивший лучшие годы своей жизни борьбе с ним, стал теряться за спинами других сотрудников, случайных выскочек, но зато умело занимающихся интригами. Да, безусловно, мне дали приличную квартиру в доме в Большом Комсомольском переулке. Да, я получал продукты из спецраспределителя. Да, я смог иметь у себя домработницу. Да, были какие-то награды. Но я очень хотел учиться. Очень хотел получить высшее образование и заниматься научной антирелигиозной деятельностью. Увы, ничего у меня не получилось, мешала только огромная работа, которую доверила мне партия. Я без отрыва учился в Московском университете на этнологическом факультете. Пришлось бросить. Я был слушателем факультета особого назначения НКВД и даже сдал на «отлично» выпускные экзамены по программе средней школы по пяти предметам: русский и литература, немецкий язык, алгебра и геометрия, физика. Но мне снова не повезло. Выпускной экзамен по истории народов СССР по программе высшего учебного заведения я сдать так и не смог.
Не повезло мне и с ногами. В 1931-м году врачи мне посоветовали бросить курить в связи с тяжёлой болезнью ног. А курил я, деточка, с самых юных лет, ибо тогда взрослая жизнь начиналась гораздо раньше. Так вот из-за страха лишиться обеих ног таким молодым человеком мне пришлось отказаться от курения навсегда. Тогда же мне дали первую путёвку в санаторий, который находился в Кисловодске.
