далёком, недосягаемом.
На роскошном белом жеребце мимо них проехала девушка – в роскошном платье, богато украшенном вышивкой, золотом ожерелке, высоком венце, расшитом алыми и жёлтыми камнями. В одной руке она держала драгоценный кубок, в другой сжимала горсть влажной земли.
– Дарёна? – Шёпотом ахнул Евсей.
Забава кивнула и так же тихо ответила:
– Теперь не Дарёна. Пока идёт праздник, она – матерь Жреба, владычица урожая, наша добрая родительница.
За конём неторопливым шагом следовали музыканты, крепко прижимающие к себе инструменты – играли лишь дудочники, сплетая свои мелодии в одну – ту, что пробирала до костей и дрожи.
-Раньше, – рассказывал он учителю на одном из постоялых дворов, всем телом прижавшись к боку тёплой печки, – когда в Белии княжили старые боги, праздник этот справлялся куда позже. Чествовали на нём не матерь Жребу, подательницу жизни, а госпожу Мерову, владычицу холода, кошмаров и смерти. Сейчас богине в жертву приносят молоко и вытканные полотенца, тогда же нравы были куда суровее. Гнев госпожи Меровы мог погубить весь мир разом, а потому, чтобы её умилостивить, ей в дар приносили три человеческие головы – иноземца, доблестного воина и ведающего – колдуна, по – нашему. И это не считая сотен пленников, что умерщвляли во славу её! Да уж, – хмыкнул он, – вряд ли в те времена мы смогли бы спокойно посидеть и полюбоваться на праздник.
Вынырнув из своих мыслей, Евсей обнаружил, что конь остановился прямо перед Святославом Гневичем, выпрямившимся во весь рост.
– Здравствуй, матерь, – учтиво поприветствовал её посадник, склонившись до самой земли, – во имя твоё праздник этот. Поём о тебе, славим тебя, дивная, благ подательница, смерти укротительница…
– Славно, дети, – отозвалась Дарёна непривычно мягким голосом, – нет большей радости матери, чем видеть счастье своих сынов и дочерей.
– Благодарим! – В единый голос гаркнула толпа, и все благоговейно склонились.
Евсей в первую секунду растерялся, но Забава дёрнула его за рукав, заставив тоже опустить голову.
– Благодарим за хлеб, за молоко и приплод, – продолжил посадник, – твоими трудами живём, мать вечная, мать милостивая!
Когда Евсей вместе с остальными поднялся вновь, Дарёна уже спешилась и протягивала кубок отцу.
– Так выпей же в мою честь, – твёрдо произнесла она, – вкуси питьё жизни!
Посадник с благоговением принял чару из дочериных рук, крякнул и одним глотком осушил её до дна.
– Добрый знак, – пробормотала Забава.
– Всё это время я была с вами, – произнесла матерь Жреба, обернувшись к народу и ласково протягивая к ним руки, – я кормила и поила вас, одевала и обувала. Истощились силы мои, нет больше жизни в членах. Пора мне на покой отправляться.
– Нет! – Раздался среди людей горестный крик, который немедленно подхватили. – Не уходи, мать!
