на вас и любовалась. Как в ординатуру поступила, решилась на радикальную смену цвета. И вот, уже двадцать лет не нарадуюсь!
Мы немного поболтали о семьях и детях, а потом я решила, что пора переходить к делу, за которым я, собственно, пришла. Пока Оля читала копию истории болезни Марины, я напряженно наблюдала за ее лицом. По тому, как менялось его выражение, я поняла, что она вряд ли скажет мне что-нибудь утешительное.
– Кто она вам, эта девочка? – спросила Оля, закончив и подняв на меня глаза.
– Сестра моего бывшего студента.
– Я его знаю?
– Нет, он на десять лет позже заканчивал.
– Что ж, – вздохнула она, – сами понимаете, шансов тут маловато!
– Да все я понимаю, Оленька, но речь и не идет о море возможностей – всего-то об одной, которой ее лишают в онкологическом диспансере. Марину отослали «лечиться» домой, а мы ведь обе знаем, что это значит?
– Умирать выписали, – кивнула Оля.
– Понимаешь, за границей разные медицинские центры практикуют экспериментальное лечение для безнадежных больных, и таких вариантов там сотни. У нас же, чего скрывать, крайне редко предлагают пациентам новые возможности, а ведь они помогают пусть не всем, но хотя бы десяти-двадцати процентам. Даже просто продлить срок – уже победа, ведь наука движется семимильными шагами, и то, что казалось невероятным вчера, завтра может стать действительностью, и эти люди получат реальную перспективу излечиться!
– Вы правы, у нас с этим напряженка. Наш центр открыли недавно, и он оборудован по последнему слову техники – я до сих пор поверить не могу, что это не сон и что я действительно могу пользоваться всеми благами современной медицинской техники! У нас есть пара-тройка направлений, и нам всегда нужны добровольцы. Только вот у вашей девушки, помимо лейкоза, есть серьезное осложнение в виде почечной недостаточности…
– Развившейся на фоне приема «Голудрола», – перебила я.
– Да, я что-то слышала об этом препарате, – пробормотала Оля, – но сама не сталкивалась ни с ним, ни с теми, кто его принимал. Я смотрю, врач слишком уж понадеялся на эту «панацею» и не провел ряд самых обычных мероприятий, связанных с этим диагнозом. К примеру, важной частью лечения могла бы стать трансплантация костного мозга, которую почему-то даже не рассматривали! При этой процедуре все продуцируемые клетки крови вначале разрушаются облучением, а затем новые клетки от подходящего донора вводятся в костный мозг со здоровыми клетками. Для предотвращения вторжения опухолевых клеток из костного мозга возможно проведение лучевой терапии… А эту пациентку здорово запустили. Любое лечение онкологии связано с убиванием иммунитета, а с таким диагнозом, как почечная недостаточность… Я имею в виду, сколько она еще протянет на собственных почках без пересадки?
– Но ты возьмешься? – с надеждой спросила я. Не люблю выдавливать из людей ответы, но судьба Марины на кону, а я дала слово сделать все возможное.
– А у меня есть выбор? – слабо улыбнулась
