в ванную. Бони, не понимающий, почему в этот раз ему не досталось даже дружеского почесывания за ухом, озадаченно поднял на меня морду. Но тут я ему помочь не могла – сама чувствовала себя потрясенной.
Дочь плескалась под душем минут десять, и все это время я изнывала от ожидания. Наконец она выбралась наружу, в облаке пара, закутанная в огромное махровое полотенце, волочащееся по полу. Выглядела Дашутка лучше, и я решила, что настало время для объяснений. Она и сама буквально пузырилась от переполнявшей ее информации. Подвинув пуфик к дивану, на котором я сидела, она вручила мне щетку для волос и сказала:
– Чеши, пока рассказываю!
С самого Дашкиного детства ритуал с расчесыванием повторялся по два раза в неделю: будучи обладательницами длинных и густых волос, мы не могли справляться с ними самостоятельно, а потому помогали друг другу по мере сил. Механическая работа и плавные движения успокаивали.
– Его взяли прямо у выхода из операционной, – начала дочь. – Представляешь – четырехчасовая операция у трехлетнего пацаненка, а по ее окончании тебя ласково «принимают» менты!
– С чего они взяли, что Толя причастен к убийству? – удивленно спросила я. – Да он мухи не обидит!
– А кому это интересно? – мотнула головой Даша и взвизгнула, так как длинная прядь запуталась, и я едва не вырвала ее из-за неожиданного движения дочери. – Его физиономия на «Ю-тюбе» во время митинга в полный рост – думаешь, им нужны другие доказательства?
– Так ведь это же Толика избили охранники, а не наоборот!
– Вот именно, и он решил отомстить.
– Митрохину, а не тем, кто бил?
– Логика, конечно, хромает, – согласилась Дарья. – Но следак накопал, что Митрохин приходил к Толяну в больницу и что там был скандал.
– Учиненный, насколько я понимаю, мамашей покойного?
– Это неважно: все, что не вписывается в простейшую схему следствия, отметается за ненадобностью – не впервой! И как в таких условиях, спрашивается, работать? Меня к нему даже не пустили, как я ни трясла адвокатским удостоверением! К счастью, хоть со следователем поговорить удалось, но он не много сказал – только то, что знает о конфликте митрохинской компании с пациентами, а также о том, что совет директоров не принял его предложение по замораживанию выпуска «Голудрола».
– А почему именно Толик? – задала я вопрос. – Пострадавших ведь много!
– Но только он лично общался с Митрохиным, только ему Илья давал обещание разобраться, охранники били именно его… И именно ему звонил убитый перед смертью.
– Митрохин… звонил Толику?!
– Я видела распечатку с его мобильного. Разговор длился не больше минуты. Следователь предполагает, что после этого звонка Толя поехал к Митрохину и грохнул его.
– В «Фармаконии» ведь есть дежурный охранник: он, что, ничего не слышал? Выстрел должен был наделать много шума!
– Охранник смотрел повтор футбольного матча, «ящик»
